— Хорошо… и зачем тебе вдруг понадобилось?
— Все очень просто. — Усмехнулся я. — «Ариадна» заказала меня, чтобы я вернул ей Елену, и в качестве оплаты за это она позволит мне аудиенцию. В случае же, если я откажусь, то хэппи-энд мне точно не светит, а вы, ребята, насколько я знаю, не откажетесь от такого шанса, да еще и приплатите за это. Я ведь прав?
— И ты так просто воспользуешься таким шансом? — Недоверчиво поинтересовался глава «Сынов прошлого».
— Больше половины своей жизни я жил, не видя «Ариадны» и не зная, что это вообще такое. Я не питаю к ней ничего, кроме безразличия, так что я с легкостью смогу спустить курок, кем бы или чем бы она ни была. Аудиенция с ней мне может быть нужна только для этого, так как никаких вопросов к ней у меня нет, а платить мне она не будет. Знаю, Виктор, ты мне слабо веришь, но пойми, что заказ есть заказ, и я бы не стал вам рассказывать про него, а попросту бы убил вас в «Небе», забрал бы девчонку и доставил «Ариадне». На самом же деле я предлагаю вам сделку, от которой если вы откажетесь, то рискуете еще полвека существовать, как подпольные крысы, пожирающие втихаря зерно хозяев, пока вас не истребят до последнего. Я всего лишь предлагаю выбор: заплатите мне и воплотите свои мечты в жизнь, или же откажитесь, превратив свои желания в свои же оковы.
В этот раз я был готов к тому, что мне придется ждать еще какое-то время прежде, чем террористы примут окончательное решение. Если подумать, то эта ситуация похожа на ту, в которой оказался Себастьян в последние минуты своей жизни. На самом-то деле — никакого выбора нет. Все играют заранее написанные роли, а кукловодом теперь являюсь я.
— И что же тогда ты хочешь?
— Буду считать это за «да». Поздравляю, вы сделали правильный выбор, «Сыны прошлого». Но я вам все расскажу при встрече. Пока что надо сделать вид, чтобы «Ариадна» ничего не заподозрила, так что прошу вас привести девчонку вместе с собой. Там я уже расскажу вам все детали своего плана, время встречи напишу позже. Конец связи.
Не дав «Сынам прошлого» ни секунды на то, чтобы что-нибудь сказать, я завершил разговор одним нажатием пальца.
Тихо. Так тихо, что можно услышать, как за окном шумит ветер. Я стоял напротив окна, глядя на стену Внешнего кольца, и время от времени ослепляющий серебристый свет прожекторов выхватывал из тьмы ночи мой одинокий образ.
Это последняя ночь, когда время решило взять небольшой перекур, подарив мне тем самым возможность, чтобы вспомнить все, что произошло, осмыслить, сделать из этого выводы и окончательно убедится в том, что путь назад отрезан, словно за твоей спиной закрылись двери уходящего вагона.
В плюс ко всем размышлениям пошло и то, что Виктор в тот момент разговаривал с Еленой, и она все слышала. Каждое мое слово.
— Твою мать!!!
Тишина в одно мгновенье нарушилась, когда я с криком бросил свой коммуникатор в стену, и тот с треском упал на пол рядом с цельнометаллическим телом Артура. Перешагнув его, я поднял средство связи, экран которого покрылся трещинами и лишился некоторых маленьких частичек, и посмотрел время.
Через несколько минут начнется новый день, и мое падение минует момент, когда можно успеть ухватиться. Все, что мне останется, это дорога в один конец.
Хотя бы раз в жизни, но я должен выспаться…
Несмотря на то, что дождь в Подгороде был два дня назад, тут до сих пор было очень сыро. Особенно это чувствовалось в центральном парке, где я находился: влажный воздух морозил нос, а свет фонарей и гирлянд на деревьях размытыми пятнами отражались в вымощенном из камня тротуаре.
Мой дед говорил, что раньше это место называлось «Александровский сад», где собирались бесконечные очереди туристов, чтобы побывать на экскурсии по этому прекрасному месту с величественными фонтанами и вечно зелеными растениями. Сейчас же название сада всплывает разве что в каких-то деловых договорах и в разговорах столетних стариков, которых еще не изолировали от общества. Не знаю, был ли «Александровский сад» когда-то эталоном благородной чистоты и величественной красоты, но до настоящего момента он растерял все свои почести. Теперь это место в почете только у черных торговцев, наркоманов и эмигрантов.
Да уж, кого-кого, но иностранцев тут даже сейчас можно встретить. Значит, кое в чем старик все же был прав.
Сидя на скамейке перед высокой статуей одного из правителей прошлого, лицо которого невозможно рассмотреть под сотней слоев разноцветных граффити, оставленных потомками, я в очередной раз посмотрел на несколько коробок, лежавших у меня в ногах, а потом на время. Давно пора было заметить, что я зависим от каждой минуты, и что проверка времени для меня стало уже выработанным рефлексом, так что я этого даже не замечал. Как оказалось, второе лицо опаздывает уже на десять минут. Это на него не похоже.
И словно бы по щелчку случая, в этот самый момент я получаю сообщение от Алекса: «Возникли проблемы с фургоном на Кольцевой линии, но теперь все нормально. Буду приблизительно через двадцать минут». Главное, чтобы с фургоном было все в порядке, а так я готов ждать хоть до самого вечера.
Честно говоря, мне было немного неловко звонить Алексу. Особенно после того, как я уже практически простился с ним навсегда после того дела с аукционом, и еще более — после того, как я чуть ли не убил его босса. Ну, что поделать, жизнь обладает довольно-таки паршивым чувством юмора, и нам приходиться с ним мириться.
К счастью для меня, бывший напарник был очень рад нашей возможности встретиться, и даже когда я сказал ему, что он должен провезти свой фургон в Подгород, он хоть и помялся, но согласился быстро. Либо вести о том, что произошло с Леонардо, держат в тайне, либо Алекс был искренне рад этому. В принципе, если подумать, то мне и сам Алекс сможет пригодиться, так как вторая пара рук лишней никогда не будет, да и старые деньки почему бы не вспомнить, когда мы работали вместе. Но все это при встрече. Сейчас самое главное — фургон.
— Молодой человек, веруете ли в Меху?
— Что за?..
Оторвав свои глаза от мерцающих огоньков на шестисотметровой высоте, я посмотрел на говорившего. Передо мною было существо, отчасти похожее на человека, только левая его рука, нога и оба глаза были заменены протезами, а в висок было встроено множество металлических пластин. И это я еще не сказал про красный имплантат гребня на лысой голове, светившийся во мраке Подгорода как новогодняя елка.
— Меха — один-единственный Бог этого брошенного мира. Когда люди искусственным путем создали себе лживого бога и дали ей греческое имя, это олицетворение порока, гордости и жадности совершило предательство, и низвергла с небес настоящих Создателей и построила там свой замок, впустив туда только таких же грешников. Создание «Ариадны» все поменяло! Теперь все грешники отправляются туда, — его металлический палец указал вверх, — а люди же чистые и непорочные находятся тут. И хоть «Ариадна» и убила всех Богов, чтобы никто не смог занять ее место, из их праха, из тех, кто брошен тут с неба, родился истинный Господь. Это и есть наш Меха! Вот тот, кто заботится о нас, кто в случае нужды протягивает нам свою руку, или ногу, или другую конечность! Только Меха способен…
— Прости, ты еще говоришь? — Широко зевнув, спросил я. — Я просто сначала думал притвориться спящим, чтобы ты свалил, но, похоже, я задремал на самом деле.
— Шути-шути, — все тем же праведническим тоном продолжил сектант, — но только кто, как ни Меха, дает нам шанс на полноценную жизнь? Кто заменит тебе твою руку?
— Опытный хирург, специализирующийся на протезах, я полагаю, — произнес я, посмотрев на свою сломанную, перевязанную конечность. — Знаешь, я и так-то ни в каких богов не верю, но когда ко мне подходит какой-то бродяга, решивший обокрасть меня, рассказав про высшее существо, вылезшее из дерьма других таких же существ, меня на смех тянет.
— Да как ты смеешь?!