Однако я не на шутку испугался, когда обстановка среди той парочки накалилась: блондин сказал в адрес инспектора что-то язвительное, а тот в свою очередь нацелил на него свое оружие. К счастью, борец за крест оказался умнее, чем я предполагал, и решил отсупить, окончательно покинув зал аукциона. Лицитатор, видевший все это, объявил о том, что потенциальный покупатель креста удалился, и потому цена на товар возвращается к изначальной, чтобы за него снова предлагали ставки другие люди.
— Неплохо. — Похвалила меня Кристина с хорошо слышимым облегчением.
— Что ты! — Отозвался с другого конца связи Алекс. — Дурить людей для него — то же самое, что открыть банку пива.
— А ты чего там выступаешь? — Огрызнулась на него девушка-хакер. — Ты замок сломал?
— Давно уже. И твой вирус, кстати, загружен — остается только нажать на кнопку.
Кристина снова застрекотала по клавиатуре, что-то проверяя, помолчала несколько секунд, а потом произнесла:
— Тогда можно вырубать свет. Все готовы?
— Я-то всегда готов. — Ответил я.
— Давай зажжем это место! — Подхватил Алекс.
Спустя пять секунд весь зал провалился в пучину тьмы, раздались испуганные вскрики. Уверенный голос лицитатора стал призывать всех к спокойствию, говоря, что сейчас включат резервные генераторы.
Когда они заработали, и аварийный свет тускло озарил громадный зал аукциона, в нем ничего не изменилось, кроме того, что с центрального слота немыслимом образом пропал крест, а закрытая до этого дверь справа от сцены оказалась распахнутой настежь.
Глава 12
Глава 12Надежда
Сзади до сих пор доносился приглушенный гул разных нервных голосов, но с каждым моим шагом он становился все тише и тише, пока и вовсе не растворился в стенах слабоосвещенной галереи.
Сжимая в одной руке парализатор, а в другой — дорогостоящий крест, украденный прямо с лота, я не был способен найти в себе каких-либо чувств. Мне не казалось, будто я только что совершил одно из своих самых дерзких ограблений, напротив — такое чувство, что я просто подобрал с пола никому ненужную монетку, случайно попавшую на глаза. В голове были лишь воспоминания о моих самых первых кражах: надоедающее покалывание в животе, когда ты идешь к цели, дрожь в коленях и руках, когда морально подбадриваешь себя перед самым важным моментом, и наконец — полное удовлетворение и приятный адреналин в крови, когда товар уже у тебя и ты пытаешься скрыться.
Ничего этого я сейчас не испытывал. Одно только холодное и темное, точно зимние сумерки, безразличие к произошедшему. Будто бы я являлся не действующим лицом этой картины, а самым обыкновенным очевидцем, случайным прохожим, который, как правило, остановится секунд на пять, чтобы взглянуть на происшествие, а потом сразу же пойдет дальше по своим наиважнейшим делам. В моем случае наиважнейшее дело — вернуться к Елене.
Во всю левую стену длинной галереи растягивалось панорамное, выходящее в роскошный сад окно — такое чистое, почти невидимое, если б не отражавшиеся в нем поочередно синие и красные огни. Именно эти огни и стали для меня сигналом, что надо действовать быстрее. Если бы полицейские просто встретили меня, то пропустили бы меня дальше, ибо показатель психического состояния паспорта у меня должен быть менее пятидесяти процентов. Но если они увидят у меня парализатор, хотя я не являюсь «овчаркой Ариадны», да вдобавок к нему и украденный крест стоимостью в несколько сотен тысяч, то вопросов ко мне будет более, чем на всю мою оставшуюся жизнь.
Ни Алекс, ни его «приятельница» на связь не выходили: наверняка, у них самих дел сейчас по горло — один должен выбраться из серверной по тесным вентиляционным лабиринтам, а второй надо зачистить все цифровые следы, чтобы не смогли отследить. В сравнение с ними, мой обыкновенный поход до выхода кажется вполне себе легким, и меня это будет устраивать только до того момента, пока мне на пути случайно не попадется кто из персонала или, что еще хуже, полиции.
Правда, есть одна вещь, которая может выйти боком лично для меня. Еще тогда, перед главными воротами, меня пропустили три роботизированных охранника, приняв меня за инспектора. Скорее всего, их сенсоры вели постоянную видеозапись, и если следователи начнут проверять абсолютно всех, кто был на аукционе, включая инспекторов, и они увидят меня на записи с «Артом» на мое имя, но без звания инспектора или полицейского, сразу станет понятно о моей причастности к этому делу. Плюс, смогут еще приписать с десяток липовых обвинений.
Но меня это не особо волновало. К счастью, как я и сказал, всем этим должны будут заниматься следователи, то есть, люди, поскольку «Ариадна» еще не достаточно умна для такого, а современные люди привыкли только палить в тех, в кого указывает «Ариадна». Этакий забавный парадокс, заставляющий задуматься, кто же тут тупее: люди или система управления над ними.
По мере моего передвижения по огромному зданию лишь только одно препятствие появилось на моем пути в лице нескольких полицейских, вооруженных маленькими фонариками и «Артами» вроде моего, только другой модели. Но эта возможная неприятность сама прошла мимо меня, согнувшегося в три погибели за большим сундуком, отделанным драгоценными камнями.
Стражи порядка шагали нехотя, будто бы предчувствовали, что ничего интересного их тут не ждет, и они просто впустую тратят несколько часов своего и без того скучного существования, злость от никчемности которого они привыкли выбрасывать на улицах Подгорода, прикрываясь крылом «справедливости и закона». Довольно-таки типичный вид большинства из современного общества, должен я заметить.
И когда я уже собирался было чуть выпрямиться и выглянуть из своего укрытия, как вдруг услышал, что шаги резко остановились, а разговор полицейских, который до этого был несвязным и касался в основном недовольств и прочего, внезапно обрел смысл.
— Эй, Дэн! Ты только глянь на эту безбровую.
Краем глаза я заметил, как серебряный луч фонарика проплыл по углу рамы какой-то картины. Какой же — я не мог видеть из-за неудобного своего положения.
— Какое уродство… — Услышал я процеженные сквозь зубы слова другого полицейского. — Ее как будто рой саранчи пожирает!
— И не говори. — Поддержал суждение третий. — Восковые куклы и то лучше будут выглядеть.
— Ни груди, ни губ; а одежда — как будто она в шторку закуталась!
— Да и форма лица похожа больше на картофель.
— Кошмар… — Заключил тот, кто вообще начал это внезапное порицание. — Если бы нас вызвали из-за того, что украли б именно эту картину, я бы нашел грабителя и от души пожал ему руку.