— А что у вас есть интересного? — ответил я вопросом на вопрос.
Лар не смутился. Он немного подумал и ответил:
— К сожалению, забредышей в основном интересуют продукты деятельности нашей онтроники. Всякая мелочёвка вроде навычек, действяков или невозможных объектов. А ведь это — мишура.
Хорошенькая мишура! У нас на Земле треугольник Пенроуза или шапку-невидимку можно продать за бешеные деньги. А тут это — ерунда, детские игрушки. Я даже передёрнулся от мысли, что мы скоро увидим то, что у них ерундой не является. Удивительно рояльный мир всё-таки! Выставка эксклюзы будто по нашему заказу. Если бы в других смежных мирах для дилаперов устраивались подобные выставки…
— А штука, которая делает шапки-невидимки, на выставке есть? — спросил я.
Вопрос задан явно неудачный. Юноша расхохотался так, как будто я — житель глухой деревни, и меня заинтересовала «достопримечательность» вроде банкомата или пульта для телевизора.
— Фантоб у нас есть. Он в подвале стоит, где малоинтересные экспонаты. Фантоб делает любые сказочные предметы и невозможные объекты. Плоды воображения. Детишкам интересно, но мы-то с вами люди взрослые.
— Да уж, действительно, — ошарашено произнёс Виталик.
— А буквальник? — вспомнил я плачущие тучи.
— Эх, забредыши, забредыши! — с сожалением глядя на нас, покачал головой Лар. — Фантоб, буквальник — это ведь примитивная детская онтроника. Вы не с детьми работаете случайно? Педагоги? Воспитатели?
Мы дружно замотали головами.
— Ну, тогда вам детская онтроника будет неинтересна. Есть более увлекательные вещи, — с жаром произнёс Лар. — Например, вот это. Повернитесь направо.
Мы послушно посмотрели в правую сторону и уставились на странного вида агрегат. Я заметил, что в Миогене есть много странных предметов, не описываемых словами. Эту установку я бы тоже не смог описать. Невозможно подобрать аналогию.
— Это обратник, — объяснил Лар. — Он меняет местами причину и следствие. Скажем, отчего может намокнуть?.. Ну, вот эта лавочка.
Он показал на удобную мягкую скамейку, стоящую у стены и предназначенную, по всей видимости, для отдыха посетителей, одуревших от созерцания онтроники. Лар, задав вопрос, уставился на нас, как учитель на туповатых школьников.
— От дождя, — болтанул Виталик. Наверное, ему не давали покоя плачущие тучи.
Гид усмехнулся:
— В здании дождь… Почему бы и нет? Дождь — причина, мокрая скамейка — следствие… А теперь давайте поменяем местами причину и следствие.
Неизвестно откуда у него в руках появилась бутыль с водой. Он щедро облил скамейку, затем подошёл к обратнику и понажимал на нём выступающие пупырышки. Над скамейкой сгустились тучки, из которых полил дождь. На этот раз тучи были без глаз.
— Впечатляет, — Я глубокомысленно покивал головой и изобразил, как мог, изумление.
— А бабочник разве плох? — воодушевился Лар, показывая на соседний аппарат странной формы, размерами поменьше обратника. — Он связывает любую причину с любым следствием. Например… Например… Подойдите к окну.
Мы подошли к окну и посмотрели туда, куда показывал нам юноша.
— Видите ту гору? Так, она вроде никому не нужна, возле неё никого нет… Давайте разрушим её… Скажем, щелчком пальцев.
Он наклонился над бабочником, поводил над ним руками и обратился ко мне:
— Щёлкай пальцами.
Я покорно щёлкнул и увидел, как гора, немного подумав, с грохотом обрушилась, подняв огромное облако пыли.
— Бабочник только горы рушит? — спросил я наивно, притворяясь дурачком.
Лар возмущённо встрепенулся:
— Конечно нет! Он любые причины связывает с любыми следствиями. Помогает, так сказать, малой кровью делать большие дела.
Я рискнул и достал из потайного кармана планшет.