Тем временем Генрих вместе со своим новым другом осматривал хлев, которому предстояло стать их местом для ночлега. За время знакомства мужчины слегка выпили, но оба крепко стояли на ногах.
— Я знаю, это не совсем хоромы, но… — сказал товарищ, почёсывая затылок, — моя сестра хорошо постаралась.
— Мне приходилось ночевать и в худших местах, — ответил Генрих. — Вот скажи, неужели во всей деревне не нашлось для нас места?
— Если честно, место-то есть. Вот только никто из жителей не захотел брать вас к себе. Против твоей подруги никто ничего не имеет, а вот ты со своими…
— Я всё понял, — обидчиво сказал Генрих и отвернулся.
— Прости…
— Мне не привыкать.
— Нет, Генрих, извини. Я не это хотел сказать, — ещё раз повторил селянин. — Кстати, а эта твоя знакомая… Она кем тебе приходится?
— Попутчица, — уверенно ответил наёмник.
— А ты не знаешь, её, случаем, никто там не ждём? Муж или кавалер какой?
— Поверь, это не та женщина, с которой бы тебе захотелось жить.
— О ком это вы говорите, мальчики? — раздался голос позади.
Когда мужчины обернули головы, то увидели Катерину, которая вошла в простом сельском сарафане и с мокрыми волосами.
— А где платье? — спросил Генрих.
— Я попросила постирать его. Мы больше недели провели в дороге. Оно изрядно испачкалось, — сказала девушка и осмотрела помещение. — Ладно…
Княгиня сгребла сено в кучу, выровняла его, постелила поверх дырявое покрывало и получила неплохую кровать. Генрих же был вынужден спать полусидя у входа в хлев. Так он мог быть уверен, что никто из посторонних не войдёт без его ведома. Также девушка попросила спровадить любого, кто посмеет её беспокоить.
На следующее утро отвар был полностью готов. Катерина разлила лекарство по стаканам и дала выпить каждому больному. Жители с недоверием относились и к девушке, и к её снадобью. Однако каково было их удивление, когда за считанные часы больные начали поправляться. Ноющая боль в костях прошла мгновенно. Некоторые даже смогли встать на ноги.
В честь такого события местные жители организовали настоящий праздник. Селяне зарезали несколько свиней, достали из погребов скромные запасы и развели костры. Этим вечером еда готовилась перед глазами людей, и те истекали слюнями. К новоприбывшим гостям тут же поменялось отношение. Мужчины без всяких опасений звали Генриха в свою компанию. Вчера наёмник сдерживался, однако сегодня он мог себе позволить выпить по-настоящему.
— Я говорил, что Генрих хороший мужик! — высказывал своё мнение товарищ.
— Так кто же спорил? — возразил соседний мужчина. — Мы ведь все заняты были. Заняты, говорю!
— Чего ты орёшь? Все тебя слышат.
— Да? Но ладно. Генрих, ты ведь на нас не злишься?
— Нет, конечно, нет, — сказал наёмник, хотя на самом деле ему страшно хотелось ударить этого мужчину в морду.
— Кстати, а что там случилось с тем магом? Как его там было-то… Гильом? Гарри? Гаспар? Говорят, его грохнули. Это правда?
— И откуда такие слухи? — поинтересовался убийца.
— Один мой товарищ, который доски грузил, сказал своей сестре, та сказала моей жене, а она сказала мне, что кто-то из конвоя говорил, что его грохнули.
— Твой товарищ, сестра или жена там были? — спросил Генрих.
— Нет.
— Вот и не говори всякую чушь. Дерево на него упало и пришибло насмерть.
— Пришибло? Мага? Они разве не крепче, чем обычные люди?