— Разит старичьём.
— Уж как разит!
— Они здесь все?.. И все мужики?
— А то. Мужской ведь монастырь.
— Ну и ну.
Стюр спрятал меч, влеготку прошёлся вокруг братии.
— Стариков нет.
— В прочих оплотах их было немало.
— И молодцев не видать. — Стюр остановился, резко подался в сторону какого-то чернеца. Тот попятился, за ним и вся братия. Воитель рассмеялся. — Эй! Эй вы! А кого это вы там прячете? В серёдке! Я всё ви-ижу, ха-ха!
Монахи насупились, сжались в купу плотней. Старшие заслоняли собой стариков и младших, которых и заприметил глазастый Стюр.
— Пошли отсюдава, братцы, — предложил один из викингов. — Хватаем вон ту серебряную махину и ворочаемся. Не охота мне лезть под подол этим женовидным, хоть они и в платьях.
Воины зычно рассмеялись. Двое подошли к массивной дарохранительнице на постаменте, которую их товарищ обозвал махиной
— Стюр, ты зверя-то своего из клетки не выпускай.
Викинги вновь распотешились. А Стюр знай себе похаживает вокруг да около, лыбится и высматривает кого-то в толпе. Тут первые ряды разомкнулись, и к ногам Стюра вытолкнули хрупкую русоволосую монашку.
— Олалья! Олалья! — закричали в толпе, но подойти ближе к варвару никто не решался.
Стюр рывком поднял девушку на ноги. Та дрожала всем телом, в зрачках пылало необоримое пламя. Викинг по-собачьи втянул носом чужой запах. В глазах разом потемнело, чресла прошибло жаром, рот наполнился слюной.
— Святые боги, — пробормотал кто-то.
— М-м-м, этот запах… Как те персидские благовония.
— Откуда? Ведь не чуяли…
— Это она. — Стюр мягко улыбнулся. Понюхал девчонку за ухом. Та подняла было руки, но слишком боялась мужчины, которому едва дотягивала до плеча. — Первый раз увидела мужика, да, милая?
— Как её сюда пустили? — викинги явно забеспокоились: их страшно тянуло к юной то ли монашке, то ли мирянке, а на пути стоял баламут Стюр.
— Ну… Может, спрятали от кого-то из нас, — совершенно очевидно, Стюр имел ввиду себя. Эта игра его забавляла. — Олалья, верно? — Он намотал на палец сусальный локон девушки, выбившийся из тугой причёски. На вид ей не больше пятнадцати лет. Тонкая белая кожа, кое-где усыпанная подростковыми прыщиками, просвечивает синие ниточки сосудов, до того нежная и бескровная. Черты лица точёные и ненавязчивые, задумчивая печаль напоминает лики ангелиц на соборах и кладбищах. Штрихи прямых светлых бровей дрожат над глазами цвета зимнего неба. Стюр игриво зарычал, бесцеремонно сжал рукой щёки бедняжки и щёлкнул зубами. — Съем тебя!
Птичка встрепенулась, хотела вырваться, но Стюр перехватил её за плечи и весело повернулся к побратимам.
— Вы, того… спускайте эту серебряную штуковину. А я малость задержусь.
— Стюр, ты не наглей, а! — возмутился Огмунд, который уже отдирал ножом позолоченные оклады книг и складывал в мешок.
— Не серчай, Огмунд! Может, я хочу оградить барышню от чужой грубости! — с этим бойкий варвар увёл куда-то плачущую монахиню через малые двери.
— Йутулов блудодей, — проворчал Огмунд.
— И не говори, — подал голос другой воитель. — За пять дней полдеревни покрыл, кобель эдакий.
Мужи громко рассмеялись.
— А в деревне-то…одни бабы. Видать, мужиков всех сгоняют в войско или сюда. Даже мальчиков.