А затем начался очередной трудовой день, заполненный хождением по рядам прилавков и тасканием мешков с зерном и разной крестьянской утвари. Один раз им повезло, когда подъехал торговый обоз с юга. Они как раз привезли на продажу урожай зерна этого года и редкие здесь овощи и фрукты. Тут же на ходу Карно с Брано с ними сторговались и все пять телег с зерном были куплены вместе с транспортом, так сказать, не отходя от кассы. О хлебе уже можно было не беспокоиться, даже появились некие излишки. Но запас карман не тянет, а лишнее зерно всегда можно было продать по окрестным деревням. Довольные крестьяне, бренча кошельками с остатками деньгами, теперь ходили по базару только для того, чтобы потешить свое самолюбие и покупали все, чего не могли себе позволить себе в другое время. Когда еще, благодаря выданным им старостой золотым, мог выпасть такой случай, походить по рынку ни в чем себе не отказывая? Такого удачного сбора не помнили даже старожилы.
В этот вечер возле обозного костра было еще веселее, чем в предыдущий. Веселья добавил и бочонок пива, купленный Карно на собственные деньги и преподнесенный обществу в ознаменованье успешной торговли. Крестьяне хвастались друг перед другом купленными вещами и представляли, как будут радоваться их хозяйки. И никто не заметил, как в самый разгар веселья из темноты вынырнула какая-то фигура и не подходя к общему костру, сразу подошла к небольшому костерку в отдаленье, возле которого расположились Истрил с Ольтом. Тут же сидел довольный и разомлевший Карно, державший в руках огромный кувшин с пивом. Тихий свист, поданный определенным образом, привлек его внимание. Он встал и ушел в темноту. Вернулся обратно с подростком, оказавшимся из их деревни. Им оказался Серьга, сын Вельта Кандальника.
— Тут все свои. Рассказывай.
— Барон Бродр вчера утром выехал со своей дружиной. Завтра в полдень, если ничто не помешает, должен подъехать к замку Кведра. Жаго и мой отец сторожат на месте. — Серьга, несмотря на молодость, говорил, как и все таежные жители, короткими емкими фразами, стараясь при минимуме слов передать как можно больше информации. Выглядело это солидно и совсем не смешно. Ну да, мальчишки, выросшие в дебрях тайги, взрослели рано.
— Молодец. Иди пока к костру, отдохни, поешь и позови сюда Брано и Вьюна. И не говори там лишнего.
Мальчишка только фыркнул и ушел, а через некоторое время к костерку подошли Брано с Вьюном.
— Брано, я должен отъехать по делам. Со мной уйдут Вьюн и Истрил с Ольтом. Ты еще три дня торгуешь, потом собираешься в обратную дорогу. Отъедешь на полдня пути и станешь на стоянку у реки, возле поворота к нашей деревне. Там два дня ждите нас. Если не придем, езжайте сами. Мы вас по пути нагоним. Все понял?
— Чего уж непонятного, три дня еще торгуем. На четвертый с утра выезжаем. На той стоянке, у реки, ждем еще два дня. Если не появитесь там, едем дальше домой. Только вы уж появитесь. Больно богатый сбор получился. Уже пол города знает, как бы лихие люди не позарились на добро.
— Как позарятся, так и получат в грызло. — не утерпел Ольт со своими пятью копейками. — Ты сам начеку будь, зубами не щелкай и намекни всем посторонним, что у тебя зубы имеются. Как отъедете подальше, сразу людям оружие раздай. И не ссы, все будет пучком. — Наткнувшись на оторопелый взгляд Брано, чертыхнулся про себя, вот же блин, опять из него пацан полез.
Карно хохотнул, а Истрил, тая улыбку, укоризненно посмотрела на сына. Брано растеряно почесал затылок:
— Оно конечно… Не ссы… Тогда да… Конечно, пучком…
— Ну тогда все. — усмехнулся Карно. — Брано, ты к обозу, а ты Вьюн готовься. Как Серьга передохнет, так сразу и выдвинемся.
Глава 14
Ольт лежал в кустах, из которых, как на ладони был виден замок барона Кведра, и размышлял о том, что какая-то сумбурная у него жизнь пошла в последнее время. Больше года он жил себе тихо и спокойно и в ус, пока еще не выросший, не дул. А тут, что ни день, то драчка. Живых душ уже упокоил столько, что за всю прошлую жизнь не набивал. Еще и односельчане Истрил свои проблемы стараются навесить. Если бы не мать, то плюнул бы… Все-таки люди — довольно хлопотные создания. Всегда найдут проблему на свою пятую точку. Еще в той жизни ему так надоели эти «дай», «прошу» и «мне бы…», что он отгородился от людей многочисленными секретарями, приемными и прослыл нелюдимым человеконенавистником. А как было не прослыть. Сам выбив себе место под солнцем, он считал, что просто давать людям деньги — это значит плодить нахлебников и халявщиков. Поэтому каждому просящему он подыскивал работу по силам. Как они были благодарны! В те времена найти работу, за которую еще и вовремя платили, это было почти чудом. А потом проходило какое-то время и все они, все поголовно оказывались или ворами, или алкашами, не считая просто бездельников. И крали ни где-то у кого-то, а у него же, причем тащили все подряд, начиная от миски с ложкой и кончая сварочным аппаратом и запчастями к станкам. Тащили все, что не было прибито гвоздями. Такая своеобразная благодарность. И когда их ловили на горячем, так искренне обижались… Воры — это же мрачные дегенеративные личности, исколотые с ног до головы и недавно откинувшиеся с зоны. А они честные трудяги, позаимствовавшие какую-то железяку у жадного кровопийцы-хозяина. А если не крал и не пил, то оказывался таким работником, что еле шевелился. С тех пор он зарекся помогать людям, а если и давал кому-то работу по просьбе знакомых, то сразу же навешивал заботу о нем на кого-нибудь другого. Отбили в нем охоту верить в бескорыстную честную работу.
Но сейчас, не мог себе не признаться, ему нравилась не только теперешняя жизнь, но и люди в ней не вызывали былого отвращения. Да и сами люди были совсем другие, более честные и открытые в своих чувствах, будь то любовь или ненависть. Здесь все было ясно, вот враг, а вот друг и никто не пытается нарядиться в другие одежды и спрятать за льстивыми и обманчивыми речами свою сущность. И самое главное здесь нет закона, защищающего такого «говоруна» от людского гнева. Сказал гадость или обманул народ скользким языком, будь добр, отвечай на поединке. А то могут и без поединка ткнуть ножиком в кустиках или в темном переулке, а то и стрелами утыкать, как кактус иголками. Конечно и тут всякое случалось, встречались демагоги и любители проехаться на халяву, но это больше были безобидные болтуны и народ, еще не доросший до суда с купленными адвокатами и извращенными на пользу тугого кармана законами, сам быстро и решительно разбирался с попавшимися нарушителями общественного порядка, и такие любители быстро выводились на чистую воду.
Даже аристократы тут не скрываясь поднялись благодаря свой наглости и силе и поддерживали такое положение дел только усилиями собственной дружины. И их даже боялись и уважали за жестокость и смелость. А чуть что не так, так меч — вот он и попробуй сказать, что-нибудь против. И никто совершенно не вибрируют по этому поводу. Впрочем, Ольту было наплевать на всю местную аристократию скопом и на каждого по отдельности. Он-то вырос в другой стране, где все эти князья и герцоги остались только в истории, и у него не было никакого комплекса неполноценности по отношению к ним. Так что Ольта пока все устраивало, ну а то, что сейчас беготни много, так у него, как у волка: не побегаешь — не покушаешь. Вот решит все проблемы и заживет тихо и спокойно.
Тихий двойной свист нарушил плавное течение мыслей. Ольт посмотрел на крепостицу Кведра, на дорогу — все благостно и спокойно. Чего спрашивается Серьга свистел. Ага, так это он показывает, что пора обедать. Ну чтож, война войной, а обед по расписанию, вон и в замке народ выстраивается в очередь на кухню.
Кстати, сам замок совсем не соответствовал представлениям Ольта о средневековой архитектуре. Никаких тебе донжонов, высоких каменных стен с зубцами и угловых башен. Неглубокий ров, низкий земляной вал с частоколом из бревен в рост человека — вот и все внешние укрепления. Внутри, до половины ушедшие в землю, деревянные срубы, немногим отличающиеся от таких же изб в деревнях. Только господский дом возвышался над окружавшими его постройками на целых полтора этажа. Ольт даже растерялся, не зная, как назвать это укрепление. Замок? Слишком громко для этих строений. Крепость? Тем более. Может — крепостца? Ничего другого в голову не приходило. Разве что — острог, как Ольт себе представлял укрепления казаков времен покорения Сибири. Перевод местного слова имел слишком широкое понятие и означал и земляное укрепление, и военный лагерь, и жилище, и еще что-то небольшое, военного назначения. Видно крепостное строительство здесь еще не получило должного развития. После бесплотных попыток однозначно перевести местное словечко, он, недолго думая, обозвал укрепление замком. Барон есть, дружина есть, пусть и замок будет.
Только одна достопримечательность привлекала его внимание — это сторожевая башня, или скорее вышка, которая примостилась возле ворот и служила не столько для защиты, сколько для того, что заранее оповещать жителей крепостцы о приближающихся гостях. Сейчас на ней находился очередной караульный, который с тоской смотрел не на дорогу, а на своих товарищей, выстроившихся в какое-то подобие очереди у котла с похлебкой. Его очередь наступит потом, после смены и он уже предчувствовал, что его сослуживцы оставят ему только пару кусков хлеба, которым так удобно будет обтирать стенки пустого котла. Но его проблемы мало волновали Ольта, который уже отползал задом с облюбованной позиции. Его-то ждала законная пайка, за распределением которых следил строгий, но справедливый Карно. Тем более в их временном лагере находилась Истрил и уж кто-кто, а она не оставит сыночка родного без куска хлеба. С большущим куском мяса.
В потайном овражке, хорошо укрытом кустами, вокруг бездымного костра, который умели разводить все лесовики, сидела вся их теплая кампания: Карно, Истрил, Вьюн, и Жаго с Вельтом. Серьга, уже поевший, находился в дозоре. Все уже насытились и попивали отвар. В котелке оставалась только порция Ольта. Он взял кусок хлеба, лежащего на чистой тряпице, и принял из рук Истрил котелок с горячей похлебкой. Молча ел и слушал Карно с мужиками.
— Что-то Бродр запаздывает. Уже должен быть.
— Появится, куда денется, господин староста. Наверно сохатый или кабанюка какой по пути попался. Грех — такую добычу упускать. Вот наверно и отвлеклись. Так что если не в обед, то к вечеру точно будут.
— Хорошо бы, а то Брано нас заждется. Вьюн, ты помнишь, что делать?
— Да сколько можно, атаман? Что здесь неясного? Дождусь, когда Бродр перед воротами встанет да стрельну в него, чтобы с Кведром не договорились. Потом пускай Кведр перед сынком Брода отвечает за его папашу.
— Ты случайно этого сынка не задень, а то вся дружина без головы разбежится. А они должны пойти на штурм. Жаго, ты точно посчитал их?
— Да, конечно. Четыре десятка и еще трое, а также десяток у соседа выпросил. Так что мало Кведру не будет.
— Вельт, к Кведру подкрепление не подходило?
— Нет, господин староста. Как было три десятка, так и осталось. Он, бандюга такой, его даже соседи бароны недолюбливают. Всех уже достал.
— Значит, больше пяти десятков против трех. — задумчиво проговорил Карно. — Должны победить. А если что, ты Вьюн им поможешь. Тайно, конечно. Пускай потом гадают. И кстати, ты уверен, что другого подземного хода нет?
— Да кто же его выроет-то, другой? И этот-то от старых времен чудом сохранился, еще с времен короля Мальта остался. Если бы Кведр у прежнего хозяина не выпытал, перед тем, как его грохнуть, то и он бы не узнал. Они, северяне, на такие хитрости не гожи. И этот лаз для них как подарок Единого. Пойдут они через него, больше никак.