— Так несу уже. Они сами ждать не стали. Обрадовались понимаешь наделам своим, как кобылицы стоялые помчались.
— Так, дайка мне топор и лопату. Вы здесь копайте. Давай, давай, не ленись. Вот так. Корни покажите. А теперь отошли все. — и Карно несколькими ударами топора перерубил корни деревца. — А теперь все вместе, ну ка, детки, взялись! И раз, еще раз…
После четвертого рывка дубок вылетел из земли, окатив всех комьями земли. И дети, и женщины смеялись, стряхивая с себя грязь. Им было весело, куда только делось похоронное настроение. Ольт оценил тонкий психологический ход Карно. Навряд ли тому понадобилась помощь детворы, но он позвал всех, показав, как важна их помощь в таком важном деле, как постройка дома. Заодно обнадежил женщин, что с получением наделов, еще ничего не закончилась и про них не забыли. И пристыженные от увиденного мужики, выкинув из своих тугодумных голов пустые и никчемные мысли, разбежались по своим участкам, разобрав весь инструмент. Чего у них было не отнять, так это трудолюбия. До полуночи жгли костры и при их дрожащем свете работали на участках. Тут же легли и спать на нарубленных ветках. Благо ночи еще были достаточно теплыми. И хотя все уморились за день, над поляной еще долго не умолкал возбужденный шепот и слышался тихий смех. Лишь Ольт вырубился сразу и бесповоротно, день выдался долгим и насыщенным.
После сытного завтрака, приготовленного всеми женщинами нарождающейся деревни, Ольт уже привычно лежал на крыше землянки и наблюдал за суетой, царящей в лагере. С недавних пор него появилась привычка, как только появлялась свободное время забираться на верх и там, лежа на зеленой травке, обдумывать текущие проблемы. А поразмышлять было о чем.
На данное время ему не давал спокойствия один вопрос: как стравить двух баронов, и чтобы при этом не пострадали крестьяне. Вчера Вьюн, вместе с Вельтом, доложили результаты разведки у замка Кведра, рассказали о том, что там творится. Барон-разбойник явно готовился к войне. Собрал в кучу всю дружину, пригнав даже тех, кого отправил по деревням собирать налог. Вскрыл свои запасники и вооружил всех, вплоть до старого полуслепого конюха. То ли испугался, то ли сильно разозлился, а скорее всего и то, и другое.
Вьюн, подученный Ольтом, рассказал барону такое, что тот обеспокоился всерьез. По его словам, оказывается, отряд десятника Мальта уничтожил и не Крильт вовсе, а злобный соседский барон, который, вот гад такой, возжелал добра ближнего своего. То есть его, барона Кведра, добра, с таким трудом собранного честным грабежом с нищих деревень и проезжих обозов. И тут уже не до нарушивших свои обязательства разбойников. С ними он и потом разберется, тем более Вьюн обещал провести его дружину прямо к их лагерю. А вот защитить свое добро и саму жизнь — так это святое. Причем барон не сомневался в словах Вьюна. Ну а что? Дело привычное еще по родному северу. Там тоже нет-нет сосед ходил в гости к соседу, вместо подарков прихватив с собой мечи да топоры. А здесь сам Единый велел. Кведр и сам был не прочь пощипать соседа, но дружина была еще пока маловата. И он, где только и как только мог, собирал воинов. Но вот сосед видно успел раньше.
Ольт посчитал на пальцах. Минимум через три дня барон Бродр выйдет на тропу войны. По словам деревенских у него осталась дружина примерно вояк сорок. У Кведра, вместе со всеми слугами будет человек тридцать. Как бы поточнее узнать о сроках? Надо поговорить с Вьюном, он как раз должен подойти. Еще одна проблема — надо съездить в городок Узелок, центр графства Стеодр, в котором пауком, сосущим кровь из населения графства, засел управляющий графа. Сам граф по слухам не вылазил из центра провинции города Крайвенска. Что ему было делать в своем захолустном Узелке, когда при дворе наместника Дальней провинции жизнь просто кипела, выплескиваясь многочисленными приемами и балами.
Кроме нежелательного соседства с бандитствующими баронами хлопот добавляли и бытовые проблемы. Крестьянам нужна домашняя утварь, инструмент и семенное зерно на озимые. Так что надо провести сбор и ехать на торги. И не забыть закупить зерна на хлеб, зиму тоже надо как-то перезимовать. Да скотины тоже прикупить не мешало бы, многое, что надо. Все сразу и не перечислить. Впрочем, это уже забота Карно и Брано. Они в местных реалиях лучше разбираются.
— Эй, малой! Атаман дома? — вот и Вьюн пожаловал. Только он по старой привычке называл Карно атаманом.
— Дома, дома. Заходи. — Ольт спрыгнул с невысокой крыши. Пропустить такой важный разговор? Да ни за что на свете.
Когда он зашел в полумрак землянки, Вьюн уже сидел на лавке напротив Карно. Ольт молча, чтобы не прерывать разговора, уселся в уголке. Истрил с утра ушла к вдовам. Сама — вдова, она быстро нашла с ними общий язык и им было, о чем поговорить. Поэтому двум мужчинам, которые только покосились в его сторону, никто не мешал. Они видно уже поздоровались, так как Карно сразу перешел к делу.
— Заметь, Вьюн, я не спрашиваю почему ты выбрал место для дома возле ворот. Наоборот — одобряю и предлагаю сделать еще лучше.
— Куда уже лучше. Я и так благодарен. Буду с краюшку жить-поживать, никому не мешать. Много ли одному надо?
— Ну-ну. Ты уж не прибедняйся. Ты еще мужичек хоть куда, вон одна из вдовушек наших мне уже все мозги выела: да кто такой, да откуда, да как зовут…
— Это кто же? — Вьюн был неподдельно удивлен. Еще больше были бы удивлены сами вдовы, так как тихого и незаметного лазутчика они честно говоря и не приметили. Но Ольт с утра уже успел обдумать комбинацию и нашептать Карно нужное.
— Да все, но одна особенно. И не упрашивай, не скажу. Ты же у нас житель лесной, за бабским подолом не охочий. А они — вдовы, за семьей, за хозяином скучают. Да ладно, что мы про баб, будто не о чем больше говорить. Я тебя что позвал-то. Подумай, если взять не один надел, а два и открыть там постоялый двор с трактиром? Правда одному, без помощи семьи, трудно будет, ну так наймешь помощников. Эй, Вьюн, спишь что ли?
— Ась? — мысли Вьюна витали где-то далеко и ему понадобилось какое-то время, чтобы вернуться к действительности. — Трактир, говоришь. Трактир — это хорошо. Только вот одна закавыка, нет у меня денежек, чтобы отстроить постоялый двор. Крильт давал только на спотыкач. Врать не буду, хорошо давал, но вот что-то скопить… — Вьюн развел руками.
— От тебя нужно пока только согласие. Деньги я найду. Дам и на стройку, и на обустройство, на утварь там всякую. Будешь должен. Как пойдет прибыль, будешь понемногу отдавать, а как окупишь мои затраты, так и вообще прибыль пополам. Ну как, согласен?
— Чего уж ломаться. Я тебя понял и согласен. Вот обсудим по мелочи и ударим по рукам.
— Мелочи вот, с Ольтом порешишь. И не смотри, что лет ему мало. Все, что он скажет, я заранее подтверждаю.
— Да понял уже. Все будет в порядке, атаман.
— Ну вот и ладно. Вы тут побеседуйте, а я пойду, посмотрю, что там этот прощелыга Брано навертел, пока меня нет.
И Карно вышел шумно топоча сапогами. Когда надо этот медведь мог ходить совершенно бесшумно, но иногда, будто специально, поднимал при ходьбе такой шум, что слышно было задолго до того, как появлялся он сам. Ольт подозревал, что таким образом он повышал свой авторитет и значимость. По мнению Карно, важный человек не мог ходить тихо, а только громко и шумно, чтобы любой мог сразу определить, вот шествует, именно шествует, очень важная особа. Впрочем, у всех есть свои слабости и уж никак не Ольт собирался быть им судьей.
Вьюн смотрел на него внимательным и немного настороженным взглядом. Что этот мальчишка ох как непрост, он понял давно и просто не знал, чего от него ждать. Вот и сейчас он начал разговор совсем не с того, что ожидалось.
— А вот скажи мне, Ханто Вьюн, помнишь ли ты, о чем мы говорили насчет Кведра?
— Помню. — опустив голову глухо ответил Вьюн. Но как бы быстро он не спрятал взгляд, Ольт успел заметить, как сверкнули ненавистью его глаза. Оставалось только надеяться, что это чувство направлено не на одного знакомого мальчишечку, а на некоего барона.
Интересный тут народ. Взять тех же Истрил, Карно, теперь вот — Вьюн. Удивляло, как быстро они могут менять свои чувства от полнейшего безразличия до яркой любви или ненависти. И ведь при этом не притворяются. То ли простодушие их так безмерно, то ли не просто не принято тут скрывать свои чувства. Уж если не интересно — так все по барабану, если любят, так вплоть до самопожертвования, а если ненавидят, то готовы грызть врага, не обращая внимания на собственную жизнь. Воспитанный совсем в других условиях, Ольт привык к другому поведению людей, к лицемерию и ханжеству, хитрости и угодливости. А просто честных и независтливых людей считали за лохов и неудачников. А может он в последнее время перед смертью был окружен только таким людьми, способными в любой момент на предательство ради более высокого положения или пачки денег? А не он ли сам окружил себя такими людьми? Мда, страшно далек он был от народа. Но уж в этой жизни такой ошибки он не допустит.
— Ну и как ты смотришь на то, чтобы прибить эту гадость? А то, что-то зажился он на этом свете. Сам знаешь, что он хотел со вторым сбором из деревни моей матушки сделать. А ведь это такие же крестьяне, как и те, что сейчас вокруг тебя. И они бы умерли от голода, если бы мы не помогли.
— Я виноват… — сдавленный голос донесся откуда-то из-под опущенных патл.
— Да что вы все: я виноват, я виноват… Виноват — так исправляй. Вот об этом думать надо. Как отомстить за то, что тебя за человека не считали, за то, что свой народ под мечи поставить заставили, да многое за что. Вот и этих крестьян, они тоже на днях свой сбор в город поведут, кто их защитит?