— А вот этого не надо. Мало ли кто может увидеть. А люди разные бывают. Вы только скажите, как найти ваших родичей, а остальное моя забота.
Мужики пару секунд недовольно посопели, но затем Вельт все-таки выдал:
— А что их искать, в деревне каждая собака друг друга знает. У любого спроси, где живет Вельта или Жаго семьи, так сразу ответят.
Ольт мысленно себя обругал за тупоумие, ну понятно ведь, что в здешних деревнях все знакомы с детства и все знают друг друга как облупленных. Но терять авторитет и идти на поводу у мужиков он не собирался:
— В том-то и дело, что каждая собака знает, на кого лает. А может у барона в деревне тайный соглядатай есть? Готовы рискнуть? Вы знаете, кто на барона работает? Нет? Вот и я нет. Так что лучше не рисковать. А то вы не знаете, что барон сделает, если узнает про беглецов.
— Да ты что? Может вся деревня на барона и работает, но что бы бегать и доносить на соседа… Не бывало такого в деревне и не будет никогда. Это ты зря, напраслину на деревенских возносишь. — твердо сказал Жаго. Ну да, здесь каждая деревенька как отдельное государство. Донести на односельчанина — это все равно что предать брата. Если и случаются какие разногласия, то разбираются между собой сами, не вынося сор из избы. И такое понятие как «свои» распространяется только на жителей одной деревни, максимум на крестьян одного баронства, потому как от родственных связей никуда не денешься, а они частенько выдавали своих дочерей замуж в соседние поселения. А остальные — это чужаки, от остальных можно ждать чего угодно.
— Может и напраслину. — пошел на попятную Ольт. — Но лучше все же не рисковать. Сболтнет кто-нибудь не со зла, а просто, чтобы показать какой он всезнайка — и все. Барон тут как тут.
— Это — да. Это наши могут.
— И последнее, но самое важное. Крильта нет, но есть Карно Кривой и я сейчас говорю его голосом, прииск должен работать и дальше, и вы будете за это отвечать. Только условия теперь изменятся. С каждым работником прииска Карно хлопнет по рукам, — местный аналог заключения договора, — по которому должен будет обеспечить инструментом, продуктами и жильем. Плюс жалованье, которое будет выдаваться раз в месяц и зависеть будет от того, сколько наработаете. Хорошо поработаете — хорошо получите. И не надо будет на поле горбатиться. Работники же прииска должны честно работать, не воровать и самое главное никому не говорить о прииске. Вам же спокойнее будет. В этом вы дадите клятву работника. — Ольт, разобравшись в том, как местные относятся к данному слову, вовсю этим пользовался. Конечно не панацея, но очень действенно. Вроде расписки или письменного контракта в его мире. Но если там выполнение обязательств соблюдалось из страха штрафных санкций, то здесь в качестве свидетеля вызывали Единого, что было на порядок выше и не каждый рискнет соврать при боге. И хотя Ольт сильно сомневался, что Единому есть какое-то дело до каких-то там местных разборок, но не ему было развеивать местные мифы. — это все. Насчет клятвы предлагаю сейчас пройти в лагерь, там с Карно все мелочи и обсудите.
Мужики загомонили, жизнь менялась и менялась кардинально. И неизвестно в хорошую или плохую сторону. Вроде на первый взгляд все шло к лучшему, но как оно все повернется в будущем? Неповоротливая и медлительная крестьянская натура не позволяла так быстро принять перемены в жизни. Но не такая уж давняя война, рабство, в котором оказались ранее свободные жители Эдатрона, да и каторга положительных эмоций не добавила, так что хочешь не хочешь, а жизнь уже изменилась и как бы хуже уже некуда. И никто не спрашивал крестьян, хотят ли они таких изменений, только успевай поворачиваться, чтобы отбить все удары судьбы. В крестьянских мозгах, привыкших к неторопливому размеренному течению жизни, все это ворочалось тяжелым комом, который не знал в какую сторону покатиться, и требовался толчок, чтобы стронуть его с места в нужную сторону.
В конце концов, после недолгих дебатов, каторжники в принципе согласились, но решили все-таки идти в лагерь и там уже окончательно все решить. Обратная дорога прошла веселее. Мужики рассказывали и жаловались на свою тяжкую жизнь, а Ольт, пользуясь моментом, тыкал их носом в то дерьмо, в котором они оказались, подспудно подталкивая их к мысли, что надо что-то менять. Так что к лагерю каторжники, сами того не заметив, подошли уже мотивированными к изменениям. Карно, судя по всему, уже разобрался с оружием и сидел у костра, у которого с половником в руках хозяйничала мать. Время обеденное, о чем еще в дороге ворчливо напоминал желудок. Вот и хорошо, глядишь и каторжники поедят и будут поуступчивее.
Увидев такое количество пришедших, хозяева не всполошились. Истрил коротко посмотрела и убедившись, что с Ольтом все в порядке, вернулась обратно к котлу, Вьюн только оглянулся, мазнув по ним взглядом и опять уставился в костер немигающим взглядом, а Карно просто пододвинул поближе лук с колчаном.
Ольт позвал его в сторонку и там коротко объяснил, зачем он приволок в лагерь каторжников. Те в это время стояли как бедные родственники, переминаясь с ноги на ногу, не зная, как себя вести. Ольт ободряюще им подмигнул, мол крепитесь парни, все будет в порядке. Он еще на подходе к лагерю объяснил им, что сначала сам переговорит с новым атаманом, чтобы мол выбить для них лучшие условия. Ведь дядька Карно такой суровый, такой… Как челябинские мужики. Правда Ольт не стал уточнять, где этот Челябинск находится. Впрочем, аборигены и не спрашивали, им было достаточно его слов, которым они верили безоговорочно. И почему бы им не поверить, приходил Карно на прииск нечасто, мрачный одноглазый тип, говорил только о работе, лишним не интересовался и сам не лез в душу. Короче, внушал. Поэтому они терпеливо ждали, пока новый атаман решит их судьбу. Короче, никто Ольту с Карно не мешал поговорить о делах. Отойдя к землянке атамана, мальчишка выложил одноглазому все свои мысли насчет прииска. Карно внимательно выслушал, а потом вполне резонно спросил:
— А почему это ты мне говоришь? Почему не сам?
— Ну, Карно, неужели непонятно? Кто я для них? Пацан несмышленый. А ты? Взрослый серьезный дядька, авторитетный, внушающий одним только видом доверие. — здесь Ольт немного кривил душой, если Карно и мог что-то внушить своей разбойничьей одноглазой рожей, то, как минимум, только чувство страха, но уж никак не теплые человеческие отношения. — Сам говорил, что я могу ляпнуть что-нибудь такое, что потом семеро умных не разберутся. А твое слово будет словом воина, а не десятилетнего мальчишки. И вообще, Карно, принимай командование над всем, а то чувствую скоро народу тут прибавится. Только наши с тобой дела остаются нашими и никому другому не надо в них совать нос. Так что?
— Доверяешь значит, или спихнул на меня хлопоты? Про наши дела понял и помню. А насчет народа…Понятно все с тобой. — вздохнул Карно. — Все забываю, что ты у нас еще совсем мальчишка. Повезло Истрил с сыном.
— Ну я думаю, что твоя Олента будет не хуже. — подбодрил Ольт.
— Этого и боюсь. — то ли обрадовал, то ли испугал Карно. — Ну ладно. Пойдем к мужикам, а то они сейчас совсем на дерьмо изойдут.
Когда они подошли к костру, то там царили мир и добрососедство. Правда Вьюн так и сидел, уткнувшись в костер, зато Истрил участливо слушала каторжников, которые, уже чуть освоившись, сели у огня, рассказывая о своем таежном житье-бытье. Иногда она чисто по бабьи всплескивала руками, охала и ахала, а мужики, одичавшие в своем лесу от недостатка женского внимания, понемногу расслабились и уже не чувствовали себя так скованно, как вначале. Ольт даже в который раз восхитился матерью, какая женщина! Карно же окинул мрачным взглядом пришедших и только потом произнес:
— Ну мир вам еще раз, мужики. Что вас привело ко мне? По какому поводу.
— Да вот, малой говорил, что можно наши семьи сюда перевезти. Переговорить бы, что да как.
— Правильно говорил. Давайте переговорим. Я предлагаю вашим семьям переселиться сюда. Место укромное, от барона далеко. Если кто и найдет, то только случайные охотники. Ну с ними мы всегда договоримся. В каждую семью дам по лошадке и по одному золотому «быку» на обзаведение хозяйством. Остальное сами. Землянки готовы, выбирайте любую. Насчет работы: работать предлагаю за плату, по пять серебрушек в месяц. Одежда, оружие, инструмент за мой счет. Я все сказал. Думайте, мужики. Времени у вас — только сегодня. Если отказываетесь, то найду других желающих. А пока предлагаю поесть, время обеда.
В сущности, условия были очень хорошие, не каждый воин в дружине какого-нибудь барона имеет такие, а тем более крестьяне и выбора у бывших каторжников не было. Кто же откажется жить с семьей, плюс работа, да еще и с достойной оплатой. До этого Ольт в разговоре с Карно предлагал платить рабочим по тому же золотому в месяц, но Карно только покачал головой:
— Вот и видно, что ты в тайге вырос, совсем цену деньгам не знаешь.
— А чего жадничать? Ведь они всяко больше прибыли принесут. Вот и дадим побольше, лучше будут работать.
— Да не в жадности тут дело. — раздраженно ответил Карно. — Большие деньги совратят их. Зачем работать, если на золотой можно полгода жить бароном?
Ольт тогда задумался. Большие деньги и в правду портят людей, сам тому свидетель. Видел он, как у вполне нормальных людей сносит крышу, когда у них в руках вдруг оказываются большая сумма денег. Кто-то впадает в безумное мотовство и через некоторое время становится банкротом, кто-то начинает задирать нос, ведь он-то смог сколотить капитал, а другие как были быдлом, так им и остались, а кто-то наоборот впадает в жуткую скупость, когда начинает считать даже то, кто сколько съел. Это как болезнь и ею надо переболеть и не каждый проходит этот экзамен. Был грешок, и он тоже этим переболел и сделал определенные выводы. Он всегда делал выводы из своих промахов и удач. Может поэтому и дожил до восьмидесяти лет.
Но он как-то привык платить работягам за хорошую работу хорошие деньги, но ровно столько, чтобы они не зажрались. Видно, не зная настоящую цену местным деньгам, и в правду переборщил с оплатой, засомневался в своей правоте и решил положиться в этом вопросе на Карно. Он местный, ему виднее. Так они с Карно и договорились, что в денежные дела Ольт не лезет, а если припрет, то будет консультироваться с тем же Карно.
Истрил уже давно посматривала в их сторону и один раз даже нахмурилась и показала на котел и миску в руках. Вот уж кому не хотелось противоречить. И все дружно выстроились в очередь к котлу. Получив пайку все гомоня уселись вокруг костра и принялись за еду. На этот раз была похлебка из фазанов и рябчиков, оказывается, пока Ольта не было, Карно настрелял их прямо на опушке, куда птицы подошли, обманутые тишиной в обычно шумном лагере. Заправленный крупой, кореньями и грибами этот лесной суп оказался выше всяких похвал. Так что разговор на некоторое время прервался совсем, не до него, тут бы ложкой быстрее метать, чтобы наслаждение было если не вечным, то хотя бы беспрерывным. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Кончилась и похлебка, и мужчины, шумно отдуваясь, совсем расслабились и расселись более свободно.