Гримберт мгновенно забыл про раздавленную грушу.
— Ты хотел узнать, в чем заключается мой план, Магнебод? — усмехнулся он, — Ты узнаешь это. Он уже начал претворяться в жизнь.
***
Шатер императорского сенешаля был столь огромен, что мог бы поспорить с куполом Собора Святого Петра в Аахене. Гримберт даже не представлял, как слугам герцога удалось возвести нечто подобное всего за пару дней. Он был рассчитан, самое малое, на тысячу человек, так что всем собравшимся здесь рыцарям удалось заполнить его лишь наполовину.
Гримберт с удовлетворением отметил, что за те два или три года, что он не видел Алафрида, его вкус не успел измениться. Как и прежде, старик сохранил привязанность к спартанскому стилю, оттого здесь не было ни картин, ни изысканных статуй, ни смазливых служанок.
Едва ли в свите сенешаля имелся походный церемониймейстер, однако Гримберт не мог не отметить, что кресла в шатре расставлены очень умело и с пониманием обстановки: на возвышении находилось самое богато украшенное, с вырезанным по красному дереву львом герцогства Гиень, немногим ниже — пять более скромных, завершали картину двадцать два обычных стула. «Пять графов и два десятка баронов, мысленно прикинул Гримберт, разглядывая с деланной небрежностью обстановку. Обычным рыцарям, судя по всему, придется постоять».
Он нарочно опоздал, чтобы прийти одним из последних и сейчас, когда герольд в ливрее с золотым быком на груди, зачитывал титул, разглядывал собравшихся. Герцогский трон все еще пустовал, но из пяти кресел пониже три были уже заняты. Гримберту не сразу удалось узнать сидящих.
— Теодорик Второй, граф Даммартен, — шепотом подсказал верный Гунтерих, мгновенно уловив его замешательство, — Который слева, с толстыми щеками. Второй — Леодегардий, граф Вьенн…
— А что эта за раздувшаяся тыква в сутане?
Гунтерих вздрогнул и попытался втянуть голову в плечи.
— Герард, приор Ордена Святого Лазаря.
Гримберт скривился.
— Только лазаритов здесь и не хватает! Премилое сборище. Этого Теодорика я видел во дворце императора прошлой весной. Отчаянный пьяница, скряга и плут. На месте лангобардов я бы уже начал приколачивать к полу все, что можно украсть. Про Леодегардия я только слышал, но если хотя бы треть из слышанного правда — помоги Господи графству Вьенн…
Гунтерих счел за лучшее затеряться среди толпы, так что к возвышению Гримберт подошел в одиночестве. Где-то там, за спиной, остался и верный Магнебод, слившись с пятью сотнями других рыцарей и министериалов. Своего кресла ему на военном совете герцога не полагалось.
Поднимаясь на возвышение, чтобы занять причитающееся место, Гримберт почти завидовал ему.
— Маркграф! Вот и вы, мой друг! Признаться, мы уже начали беспокоиться, куда вы запропастились! — граф Даммартен, которого Гунтерих назвал Теодориком, вяло махнул рукой, — Уж не вздумали ли вы затеять еще один поединок, просто чтобы позволить «Золотому Туру» проверить себя в деле?
— Ничего не имею против того, чтобы как следует размяться перед боем, — в тон ему ответил Гримберт, легко садясь в соседнее кресло, — Но только боюсь, свита почтенного графа Женевского слишком быстро подойдет к концу, а мне бы не хотелось заставлять его вступать в бой в одиночестве.
Теодорик Второй коротко хохотнул — для него, как и для прочих присутствующих, отношения между Турином и Женевой не были тайной.
— Как поживает ваша вотчина? — осведомился Теодорик, — Я слышал, последний год выдался для нее непростым?
Во взгляде Теодорика не было интереса — граф Даммартен не выглядел человеком, способным испытывать интерес хоть к чему бы то ни было, вопрос был задан из вежливости. Гримберту он сразу не понравился. Даже облаченный в парадное сюрко, из-под которого виднелся парчовый дублет с кружевными манжетами и богатой золотой вышивкой, он выглядел больше хозяином трактира, чем рыцарем-баннеретом, призванным под знамя сенешаля. Тяжелое обрюзгшее лицо сохраняло постоянное выражение кислого удивления, а непомерно раздувшееся тело ерзало в чересчур тесном для него кресле. При этом господин граф имел тощую, как у грифа, шею с костистым кадыком и маслянисто блестящие губы, похожие на запеченные в тесте вишни.
— Господь милостив к моим землям, — вежливо ответил Гримберт, — За последний год Туринскую марку дважды атаковали кимвры, но «Золотой Тур» живо напомнил этим ублюдкам их место. А вот погода потрепала нас крепко. Кислотные дожди в последнее время выдают тройную норму осадков, к тому же, с северо-востока часто заглядывают несущие радиацию ветра.
Теодорик покачал головой, что с его телосложением было непросто — казалось, на оплывшей деревянной колоде ворочается большой валун.
— Ай-яй-яй. Ужасные новости, мой друг. Надеюсь, прославленные фруктовые сады Турина не пострадают. Вино туринских виноградников — единственное, которое я могу пить. Все остальное — дрянь и помои!
Гримберт вспомнил, что парой лет раньше проезжал по территории графской вотчины, на память о которой сохранил самые дурные воспоминания. Расположенное всего в трех дневных переходах от столичного Аахена, графство Даммартен являло собой столь мрачную картину, что Гримберт приказал Гунтериху закрыть окна своего трицикла, чтобы не ощущать запаха скверны и разложения, пропитавшего когда-то плодородную почву.
Растения здесь стояли высохшие и узловатые, леса походили на лабиринты из ржавого металла — генетические болезни и вирусы давно сожрали всю флору едва ли не подчистую. В ручьях вместо воды текла зловонная медная жижа — побочный продукт производства фабрик графства Даммартен.
Еще более неприглядная картина открывалась им в городах. Жители казались высохшими и изнеможёнными, не живые люди, а какие-то насекомые, обтянутые пожелтевшим тряпьем. Злые языки утверждали, что виной всему — необычайная скупость Теодорика Второго, который скорее даст отрезать себе палец, чем отдаст из своей мошны хоть медный асс. Всех своих подданных он обложил налогами, которые взимал с драконовской строгостью, всю плодородную почву распродал и, как болтали те же злокозненные языки, продал бы и воздух графства, если бы только знал, кому его сбыть.
Насколько было известно Гримберту, золото не излечило графа Даммартен от скупости. Казна графства тучнела, но Теодорик испытывал такие муки, расставаясь с деньгами, что предпочитал урезать себе и своим слугам во всем, лишь бы не потратить лишней монеты. Когда-то просторная и большая графская крепость превратилась в кишащую вшами развалину, где даже свет дозволялось возжигать только по церковным праздникам. Неудивительно, что даже на военный совет сенешаля он явился в застиранном дублете с облезлыми манжетами, а богатая когда-то вышивка потускнела так, что почти не была видна.
Убедившись, что новые налоги почти не приносят прибыли, Теодорик, сам или по чужому наущению, придумал новый способ обогащения и заложил сразу несколько сангвинарных фабрик. С тех пор в графстве Даммартен полностью исчезли тюрьмы, а судопроизводство упростилось настолько, что им мог бы заниматься и свинопас. Больше не было ни плетей, ни позорных столбов. Малейшая провинность или налоговая недостача как правило приводила виновника на сангвинарную фабрику, где лучшие специалисты графа профессионально и споро разделяли его на части, изымая органы в счет уплаты долга. Здоровую плоть и кровь всегда можно выгодно сбыть или использовать в производстве, в дело шли даже волосы и подкожный жир — у кого он еще сохранился.
Гримберта едва не передернуло — не столько от запаха несвежего тела его сиятельства графа Даммартен, сколько от отвращения к самому графу. Омерзительно. Сколь глупое и нерациональное использование ценного ресурса! Конечно, чернь — это всегда чернь, но безоглядно гнать ее прямиком на скотобойню… Неудивительно, что в последние годы графство Даммартен в мирное время теряло больше населения, чем в периоды самых ожесточенных войн!
Не замечая явственного отвращения на лице Гримберта и постоянно причмокивая пухлыми лоснящимися губами, Теодорик попытался завести с ним разговор, который больше сводился к бесконечным жалобам графа на жизнь и судьбу. Хлеб не родит, по городам ходят болезни одна страшнее другой, крестьяне — ленивые мерзавцы, слуги — дармоеды, мечтающие обокрасть своего хозяина, вино давно превратилось в помои, а соседи, мелкие бароны, сплошь раубриттеры, только и ждут удобного случая, чтоб наложить лапу на его земли. И, будто этого мало, его величество не нашел лучшего времени, чтоб организовать большой поход на восток, бить проклятых лангобардов! Погода тут скверная, жара, как у дьявола на сковородке, в придачу даже если и возьмем завтра Арборию, ровно никакой выгоды из этого не выйдет, дорогой маркграф, а выйдет только трата времени и сил…