— Спасибо, Магнебод, — на это он ответил собственной улыбкой, столь фальшивой, что ни один фальшивомонетчик Турина не осмелился бы лить из нее монеты, — Значит, тебе понравилось зрелище?
— О, совершенно восхитительное, не сомневайся. Против кого ты в следующий раз ты выйдешь на бой? Против хромой курицы? — проворчал Магнебод, — Это не сильно-то изменит шансы на победу.
Гримберт преувеличенно скорбно вздохнул.
— Тяжкие времена настают в империи, раз рыцари позволяют себе насмехаться над собственным сюзереном.
Магнебод издал тяжелый смешок. Коренастый и крепко сбитый, он походил бы на старика даже в своем рыцарском сюрко, если бы не легкость движений, являющая собой причудливый контраст с глубокими морщинами, запавшими глазами и тяжелой окладистой бородой. Как утверждал сам Магнебод, в юности он принял рыцарский обет избегать омолаживающих операций и процедур, который чтил до сих пор. Он выглядел на свой истинный возраст, но стариком не был. Вживленные нано-мышечные волокна и обновленная сердечно-сосудистая система позволяли ему двигаться стремительнее, чем молодым соперникам, и уж подавно смертельную ошибку совершил бы тот, кто рискнул бы усомниться в ясности его ума, не разглядев скрытую в темных внимательных глазах искру. «Багряный Скиталец» Магнебода быстро заставил бы любого противника осознать всю глубину своих заблуждений.
— Если тебе нужен кто-то, кто увековечит твою славу, тебе стоит послать за кем-то другим. Я рыцарь, а не придворный поэт.
— Старший рыцарь моего знамени, — мягко поправил Гримберт, — Мой надежный помощник и советник.
Магнебод тряхнул головой. Он был не в духе и не собирался это скрывать.
— Обычный баронский доспех против самого «Золотого Тура»? Не много же чести в такой победе! У бедного малого не было даже шанса поцарапать твою броню.
Гримберт ощутил себя немного уязвленным. Упрек старого рыцаря был простодушен и груб, но иногда даже стальная болванка пробивает закаленную броневую плиту, если угодит в подходящее место и обладает достаточным запасом кинетической энергии.
— Никто не заставлял этого недоумка принимать вызов, — пожал плечами он, — Я дал ему возможность извиниться, но он ей не воспользовался. Не моя проблема в том, что калибр его пушек не соответствует размеру его чести. На будущее будет умнее — когда его доспех починят.
— Мессир…
— Что? — Гримберт обернулся и увидел Гунтериха.
Старший оруженосец явно испытывал смущение из-за того, что вынужден был прервать речь рыцарей, но чувствовалось, что необходимость эта вызвана отнюдь не праздным любопытством.
— Сообщение, мессир, — Гунтерих кашлянул в кулак, — По вашему личному зашифрованному каналу. От Кле… От одного вашего приятеля. Вы велели немедленно сообщать, если от него будут вести.
Молодец, мысленно одобрил Гримберт. Соображаешь. Есть имена, которые Магнебоду не стоит слышать. Пока не стоит.
— Вот как? И что же этот приятель собирается мне сообщить?
— Глухарь уже на току, — Гунтерих перевел дыхание, — Он сказал, вы поймете, что это значит.
— И что это значит? — осведомился Магнебод, хмурясь.
Гримберт широко улыбнулся.
— Не бери в голову.
За его спиной слуги и оруженосцы уже принялись за «Тура». Несмотря на то, что бой был скоротечен, доспеху требовалось надлежащее обслуживание. Люди облепили гиганта как муравьи, каждый знал свою часть работы и обладал достаточной сноровкой и опытом, чтоб делать ее безупречно. Снимались тяжелые броневые пластины, чистились банниками еще раскаленные после схватки орудийные стволы, загружались в боеукладку новые снаряды. Младшие оруженосцы, вчерашние мальчишки, слаженно карабкались на самый верх, чтобы бережно протереть тряпицей герб Туринской марки на груди великана — замершего на синем поле ярко-желтого тельца.
Магнебод не выглядел удовлетворенным ответом. Он выглядел сердитым, насупившимся и столь мрачным, словно походный лагерь уже был со всех сторон окружен полчищами кровожадных, ощетинившихся копьями, лангобардов.
— Ты ведь знаешь, с кем ты разделался? — спросил он, скрипнув зубами, — Знаешь, ведь так?
— Какой-то рыцарь из министериалов, — Их в последнее время развелось столько, что даже у императорского мемория лопнет голова от попытки запомнить все их гербы! Черт, я даже имени его не помню. А что тебе до него?
— Мне? Ничего! А вот господину графу Женевы эта история может очень не понравится. И хорошо, если высказать свои претензии он явится к тебе, а не к императорскому сенешалю!
Гримберт отпил глоток вина, покатал его во рту и сплюнул в траву. Слуга-виночерпий мгновенно возник рядом, чтобы вновь наполнить его кубок. Другой поспешно протер его подбородок шелковым лоскутом, смоченным ароматическим уксусом. В их движениях не было надлежащей сноровки, но сейчас Гримберт готов был закрыть на это глаза. Походная жизнь, увы, имеет свои недостатки, в том числе отсутствие вышколенных дворцовых слуг.
Здесь не было многих привычных ему вещей. Мраморной прохлады Туринского дворца, бархатного шелеста фонтанов, прелестных куртизанок, чьи тела улучшены придворными лекарями для вящей соблазнительности настолько, насколько это может выдержать человеческая физиология…
Вместо всего этого — сухое лангобардское небо, кажущееся растянутой над головой бесцветной ветошью, скудная истощенная почва и все прелести походного лагеря — шум, вонь, брань и необходимость наблюдать вблизи за жизнью черни, пусть и напялившей на себя доспехи. Миазмы грязных тел доставляли Гримберту физическое страдание, несмотря на все усилия слуг и огромное количество благовоний.
Больше распространяемой этими ублюдками вони его выводили из себя только квады. Едва лишь заслышав их грубую гортанную речь, Гримберт испытывал желание забраться в «Тура» и включить огнеметы, чтоб сделать этот грешный мир хотя бы немного чище…