— В твой план может вкрасться ошибка! Лаубер может действительно взять юго-восточные ворота раньше. У него под началом три сотни рыцарей, да еще пехота, да еще…
— Возможно, и смог бы, — согласился Гримберт, прикрыв глаза, чтобы лучше ощущать накатывающее волнами удовольствие, — Если бы не Клеф.
— Кто? Клеф? Тот лангобардский князёк?
— Да. У него под началом немалые силы. Если он окажется в городе, то может прилично усилить гарнизон, превратив неподготовленный штурм в чистой воды самоубийство.
— Но он далеко от города, ведь так?
— Он прибыл в город еще два дня назад.
— Чирьи Святого Геральда! Ты знал об этом и промолчал на совете? Но ведь это значит, что взять город будет тысячекратно труднее! Что, если мы…
— Не стоит беспокоиться. Юго-западные ворота не станут от этого более серьезной преградой. Этот Клеф, может, и варвар-еретик, но, по-моему, не глупый парень. Он будет ждать вторжения с юго-востока. Как раз там, где собирается заявиться Лаубер.
«Скиталец» в течении полуминуты стоял неподвижно. Возможно, он был занят калибровкой баллистических вычислителей или подсчетом выделяемого реактором тепла, но Гримберт так не думал. Он знал, что Магнебод думает. И знал, о чем.
— Что ты наделал, Гримберт? Что ты наделал?
— Перехитрил своего врага, только и всего. Он ожидал легкой прогулки, а получит кровавую бойню.
— Но вместе с ним будут и другие рыцари! Много других!
Гримберт пожал плечами.
— Если он столь умен, что выигрывает в шахматы у камерария Папы, сообразит вовремя подать сигнал к отступлению. Если нет… Что ж, ему придется держать ответ перед сенешалем и его величеством за все потери. Человек, который собирался покрыть себя славой за счет других, должен быть готов и к тому, что вместо благовонных масел ему на головы выльют помои.
— Откуда?..
Лязг оживающих рыцарей мешал Гримберту расслышать, что говорит старый рыцарь. Они строились в боевой порядок впереди пехоты — это значило, что и ему время занимать свое место. «Золотой Тур» терпеливо ждал своего хозяина, распахнув кабину. Слуги уже подставили лестницу под створки распахнутой кабины и Гунтерих махал рукой, показывая, что все в порядке.
— Что?
— Откуда? — из голоса Магнебода пропал гнев, теперь он звучал мерно и почти равнодушно, точно работающий двигатель, — Откуда лангобарды знают, что штурм будет именно со стороны юго-восточных ворот?
На миг Гримберту стало его даже жаль. Реликт старых времен. Вроде отца. Можно лучше баллистического анализатора вычислять расстояние для стрельбы или обладать бесстрашием дракона, но если мозг с возрастом костенеет, утрачивая способность гибко мыслить, просчитывать комбинации и строить схемы, все это бесполезно. Оружие должно быть эффективно, чтобы служить. Неэффективное вешают над камином.
— Разве это имеет значение, мой друг? Лучше думай о том, как будет пылать Арбория. Как по мне, эта мысль несопоставимо более приятна.
— Глухарь на току, — внезапно произнес Магнебод со скрежетом, — Сообщение от твоего тайного приятеля. Кажется, теперь я понял.
Гримберт легко забрался в бронекапсулу и занял место в кресле. С высоты четырех метров мир выглядел привычно и успокаивающе. Гул работающего на холостых оборотах реактора в глубине грудной клетки «Тура» не изменился, но Гримберту показалось, что в нем появились мурлыкающие нотки — стальной воин приветствовал его, своего единственного владыку и сюзерена. Он тщательно закрепил многочисленные путы амортизационных нитей и убедился, что все настроено и отлажено наилучшим образом. Гунтерих не зря ел свой хлеб.
Он вытянул из специального разъема гроздь холодных нейро-штифтов, похожих на связку металлических змеиных хвостов, и стал медленно вставлять их в отверстия, слыша удовлетворенное бормотание аппаратуры. Каждый контакт отзывался мягким щелчком где-то в затылке.
Опытный рыцарь никогда не вставляет штифты все сразу, одновременно. Во-первых, можно повредить нервную систему. Единение человека и машины — сложный процесс, не терпящий небрежности и спешки. Нужно терпение и осторожность, чтобы живое и неживое стали единым целым. Во-вторых — Гримберт неохотно признавался в этом самому себе — он старался растянуть удовольствие перехода.
Это было похоже на вознесение к райским вратам после инъекции чистого морфия.
На смену расплывчатым формам и блеклым цветам привычного ему человеческого мира приходил другой, состоящий из миллионов новых оттенков, для которых не было названия даже на высокой латыни. Мир покрывался тончайшей изморозью траекторий и схем, обозначая невидимые воздушные течения, расчетные траектории движения и электромагнитные поля, серебрился ажурными узорами баллистических вычислений.
Гримберт с наслаждением повел плечами, чувствуя, как многотонная громада «Тура» послушно подчиняется ему, едва слышно гудя серво-приводами. Его тело больше не состояло из слабой плоти — одна сплошная бронированная сталь. Сердце больше не качало кровь, не стучало, теперь в его теле разливался лишь тихий гул электрической мощи. Мысли превратились в спокойные четкие импульсы, утратив человеческую суетливость, Гримберт легко управлял их течением, производя сложные вычисления. Это был его мир — привычный, удобный и знакомый. Жаль, что глухое забрало «Золотого Тура» не было способно улыбаться, иначе Гримберт обязательно улыбнулся бы.
Он уже собирался было включить полный передний ход, когда обнаружил, что «Багряный Скиталец» все еще стоит на прежнем месте, а его бронекапсула открыта. Сенсоры «Тура» легко разглядели и увеличил лицо Магнебода. К удивлению Гримберта, глаза старого рыцаря были открыты и осмысленны — он пристально смотрел на «Золотого Тура». Однако их выражение, несмотря на высочайшую разрешающую способность «Тура» оставалось неясным.
Удивление? Недоумение? Отвращение?
Со стариками всегда так, с легким раздражением подумал Гримберт, машинально проверяя показатели орудийных систем и боекомплект. Многие из них превосходные воины, способные управляться с доспехами лучше, чем с вилкой в руке, но они не замечают очевидного — стареет не только плоть, которую они отказываются обновлять из-за своих нелепых обетов, стареет и ум. Теряя свойственную молодости гибкость, он ветшает, лишаясь своей главной способности — анализировать и видеть долгосрочную перспективу. Эти старые рыцари все еще пытаются перемолоть сопротивление артиллерийскими залпами или залить горючим из огнеметов, не понимая, что куда большего можно достичь, шепнув слово здесь, отпустив намек там, и совершив пару элегантных финтов перед нужными людьми. Стратегическое планирование — вот, что выигрывает войны. Четкие, продуманные до мелочей, планы и их безукоризненная реализация, а вовсе не реактивные минометы и автоматические пушки. Вот почему многие из них со временем превращаются в балласт, хоть и не достигли возраста биологического угасания.