«И угораздило его», — подумал я, осторожно выходя из укрытия.
Оказалось, человек был не совсем слепой. Как только я двинулся, он уставился своими кляксами на меня и, лихорадочно шаря в карманах, закричал:
— Стой, теплокровный! — он, наконец, достал из кармана пистолет и направил его на меня. — Стой или я буду стрелять!
— Спокойно, — сказал я, поднимая руки. — Я помочь хотел.
— Человек? — спросил незнакомец и попытался недоверчиво сощуриться. Кровь ещё сильнее закапала у него по щекам. Он застонал и свободной рукой попытался вытереть лицо, но лишь размазал кровавые капли. — Откуда ты здесь взялся?
Я молча усмехнулся. Не в том он положении, чтобы вопросы мне задавать.
Не дождавшись моего ответа, человек в комбинезоне покачал головой и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.
— Я из посёлка учёных, — озвучил он очевидное. — Застрял тут. Кораблёв моя фамилия.
Он сделал паузу, будто в надежде услышать:
«А, Кораблёв — слышал про такого»…
Но я по-прежнему молчал и он, разочарованно вздохнув, продолжил:
— Мы вели разведку и нарвались на «Вспышку». Ослепли, естественно. Ну не до конца. Я немного в инфракрасном диапазоне видеть стал…
— Сколько вас было? — перебил я его. «Вспышка» — никогда про такую аномалию не слышал.
— Пятеро, — сказал учёный. — Трое учёных и два разведчика.
— И что, всех пятерых накрыло?
— Один разведчик ещё раньше в «колючую лужу» попал. Его Степаненко в лагерь потащил. А мы трое дальше пошли. В Старой Краснице на «Вспышку» и нарвались.
Я осмотрелся.
— Я вижу только тебя. Где остальные?
Учёный помрачнел.
— Разведчик, Коля Лайбола, прошлой ночью пропал. Вот только что был, и вдруг — нету. Остались вдвоём. Я и Константин Петрович — он совсем ослеп. Пошарили вокруг — нет Коли, как сгинул. Может его зверь какой-то утащил. Кровосос или снорк.
«Кровосос одним бы не ограничился. А снорки никуда бы тащить не стали. На месте прикончили бы всех троих», — подумал я. — «Тут что-то другое».
— Точно я не знаю, — продолжил Кораблёв, устало пожимая плечами. — Но только пропал Коля с концами. Единственный, кто после «Вспышки» хоть что-то видел. Так что пришлось нам на карачках, да на ощупь передвигаться. Если бы не датчик аномалий, давно бы оба сгинули. Добрались до этой деревни, залезли в один из домов. Заснули. Просыпаюсь, зову Константина Петровича, а он и не отзывается. Руки коснулся — холодная. Помер. Ну я его в том доме и оставил. Самому бы до лагеря добраться. Выполз наружу и вот — влип, как крыса в лабиринте. Ты ведь меня не бросишь?
Я снова помолчал, всматриваясь в его глаза-кляксы.
Их и в самом деле было пятеро. Трое учёных и два бродяги, которых они взяли у полковника Кирова в обмен на то, что бы первая партия приборов под названием ПДА будет доставлена ему — в Южный лагерь.
Эти штуки были помесью пейджера с радиомаячком, позволявшего пеленговать местонахождение носителя даже в Зоне, хоть и не везде.
Подаренных бродяг Киров тут же списал с довольствия и вообще — вычеркнул из всех списков. Потому что чувствовал — не вернутся. Учёный — умник, дрищ, кость височная — который с ним договаривался, просил:
— Дай парочку по опытнее, из тех, кто в Зоне уже бывали.
Только разбежался Киров бывалых бродяг им давать. Выделил двоих из последнего набора, сказал, чтоб кто-то из бригадиров наскоро их проинструктировал и всё.
Это был для Кораблёва первый глубокий выход в Зону. До этого учёные из его группы топтались в пределах видимости бункера. Удивительно, но, ни артефактов, ни аномалий они не нашли. А по рассказам, так в Зоне и шагу нельзя ступить, чтобы не вляпаться… Степаненко предложил расширить радиус. Николай Петрович был за глубокий поиск. «Узнаем у местных, хотя бы и у того же полковника Кирова, места, где аномалии попадаются чаще всего, и сделаем туда вылазку. Если повезёт, оборудуем там наблюдательный пункт. Если нет — поработаем «в поле». Тоже полезно», — предложил он. Кораблёв, которому за неделю бункер и его недалёкие окрестности окончательно осточертели своей прозаичностью, поддержал второго. Поход с ночёвкой на природе — что может быть лучше, чтобы разбавить рутину будней?