— Выходит все они…?
— Они, они. И бюреров они, и контролёров, псевдогигантов всяких. Всё никак не успокоятся. Идеального бойца, видишь ли, им заказали. Про чернобыльских псов старожилы и слыхом — не слыхивали. А нынче уже штук пять бегает по Зоне. Из опасных, сюда разве что Химеру и забросило. Но и она… Это же всё равно, что электрический угорь. Не трогай её, и она током биться не будет. Тем более, что Химера и мясо не жрёт. Она из воздуха бактерии поглощает, как кит планктон, тем и сыта. Ей, как дезинфектору, цены нет. Она же любое болото в озеро Байкал превратит, дай только срок. А вы, как увидите, так сразу за оружие хватаетесь.
Мы помолчали.
— И что дальше? — спросил я.
— Пойдём, — сказал Генка, взял меня за руку, помог встать на непослушные ноги и подвёл к реке. Потом поднял свой фонарь, по выше, освещая воду.
— Смотри.
Покачиваясь на редких волнах, из реки на меня глянуло чудовище. Спину его перекашивал уродливый горб, лицо… Да разве можно было ЭТО назвать лицом! Левый глаз заплыл и съехал куда-то к виску, второй, наоборот, чуть на выкате, нос свёрнут на бок. От левого уха остался лишь обрубок. Вдобавок верхнюю губу рассекала заячья губа, из-под которой торчал кривой клык. Ну и штук пять корявых шрамов вдоль и поперёк лица на закуску. Не веря, я поднял руку. Урод в отражении сделал тоже самое.
— Выбирай, — предложил Генка. — Или сдохнешь, или будешь жить, но вот таким.
— За что? — прохрипел я. — Что я тебе сделал?
— Да, и первое время, пока все не срастётся по-новому, — не отвечая на вопрос, продолжил мальчик. — Тебе будет больно. Очень больно.
— За что? — повторил я.
Мальчик вздохнул:
— А я здесь причём? Это я тебя из лагеря перед выбросом выгнал? Или это я тебя могилы заставил раскапывать?
— Но Комар…
— Комар не ко мне, к тебе является, — сказал Генка нетерпеливо и снова: — Выбирай.
— Да уж лучше сдохнуть, — сказал я после паузы и сел на траву. — Только ты, сколько можно, «анальгин» свой не выключай. Устал я что-то от боли.
— Молодец, — с сарказмом сказал мой собеседник. — Герой! А дети как же?
Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза. Я первым не выдержал.
— Ну, ты и зараза! — с ненавистью сказал я.
— Они же посидят, посидят, голодные, да и пойдут искать пропитание, — будто не слыша меня, продолжил Генка. — Тебе какой вариант больше по-душе: чтобы они к Ломтю и Компании в гости забрели, или чтобы на подходе к КПП их с пулемёта срезали. Есть ещё вариант с минным полем. Собаки опять же слепые бегают в округе. Голодные. А, допустим, повезёт им несказанно, и доберутся они до солдат. Их же, в лучшем случае, обратно в детдом отправят. «Ырыски кюшать».
— Урод, скотина! А я что могу? Как я им тут жизнь налажу?
— Как там у вас в поговорке: «Взялся за гуж…»?
— Господи, когда же всё это кончится? — простонал я.
— Я так понял, умирать ты передумал?
Я выматерился и угрюмо кивнул.
— Тогда — держи, — сказал Генка и лупанул своим старинным фонарём мне по виску. Вспышка, боль, звон разбившегося стекла… И темнота.
Часть четвертая. Таблетка бессмертия следует…
Часть четвёртая или Таблетка бессмертия
1. Одиночное плаванье.
Сутки после Выброса я валялся без памяти. Благо, дети меня выкопали да в дом затащили. И как хватило силёнок у этих малявок…