— В самом деле, — признался и Роман, — в подобной нервной обстановке я, честно говоря, проморгал бы такую возможность завести компромат!
— Да, именно так я предполагал поступить, — (всё-таки от почти искренней лести Командора на лице Ладвина отразилось явное удовольствие, хотя он и пытался его скрыть). — Однако наш герой сумел довольно-таки изящно нейтрализовать мою сильную карту. При знакомстве первое, что он сделал, — это небрежно возвратил тот самый злополучный бластер, вынудив меня рассыпаться в благодарностях, а затем в разговоре за пять минут чётко и лаконично выдал важную информацию, которую я из Мстислава вытягивал неделями по ниточке. На мои же акцентированные намеки рыцарь просто не реагировал, давая понять, что привык беседовать открыто и не любит ломать голову над разными загадками, даже если они касаются его лично. Под конец я не выдержал и задал прямой вопрос — не помню, в какой форме — и получил исчерпывающий ответ. «Видите ли, господин Ладвин, — со своей обычной полуулыбкой сказал Серж, — я придерживаюсь мнения, что любой мерзавец по убеждению (да и по рождению тоже) должен хоть раз в жизни вдоволь наглотаться того самого дерьма, которое он так щедро вываливал на других. А чтобы это потом не привело к ещё более худшим последствиям, то после такого «обеда» данная особь должна быстро скончаться». — «А как вы думаете, — резонно заметил я, — неужели Герберт перед смертью и в самом деле что-то осознал? Мне кажется, он полз по лесу к заветной опушке с единственной мыслью о выживании! Как раз от рождения он и был начисто лишён определённых эмоций, и вы напрасно продлили его агонию, рискуя, — добавил я, — своей репутацией!» — «Ну что же, — охотно согласился рыцарь, — может быть, вы и не ошибаетесь. Тогда мои действия нужно расценивать как чистой воды месть, на которую я имел законное право».
Что и говорить, этот сомнительный закон он реализовал безукоризненно. Для начала Серж оставил поверженному врагу оружие, но забрал коня, а затем любезно сообщил, что границы «зоны ночной смерти» кончаются через пару миль — там-то и там-то. При этом он забыл сказать раненому, сколько времени осталось до захода солнца. Да, стоит заметить, что тот самый второй удар по какой-то случайности продырявил Герберту не только предплечье, но и рассёк механические часы на запястье.
Теперь обречённому витязю почти не на что было надеяться, однако мужество его не покинуло. До самого последнего вздоха он тяжело тащился по чёрному растрёпанному лесу, зажимая ладонью кровоточащую рану и опираясь на меч, который то и дело глубоко проваливался во влажную землю. Скоро он мог уже только ползти, судорожно отталкиваясь ногами и лишь изредка пуская в ход здоровую руку. Ему удалось сделать невозможное и почти достичь цели; Герберт уже видел при очередных вспышках атмосферного электричества густые заросли шиповника, добравшись до которых он получал хороший шанс уцелеть, но… но ему не хватило буквально каких-то минут. Мы нашли его бездыханное тело возле опушки, указанной Сержем, и смерть витязя была очень мучительной: все черты лица оказались искажены и смяты гримасой непереносимых страданий. Отчасти это подтвердило и вскрытие, которое с разрешения Мстислава сделала наш врач Лина Гар-Гекоева. Причиной гибели стала остановка сердца — скорее всего, от болевого шока. Правда, и потеря крови была велика, но никаких иных ран, кроме полученных в поединке, да многочисленных неопасных царапин на теле Герберта не оказалось. Я обратил на это внимание Мстислава. Он хмуро кивнул и негромко бросил: «Трупыри…», а потом добавил: «Так здесь убивают только они. И чем ближе к этой проклятой реке, тем страшнее их лютость…»
— Вот и познакомились… Хорошенькое словечко! — воскликнул Командор. — «Трупыри, мертвяки, покойники, утопленники и удавленники»… надо же, какой весёлый язык! Комментариев, как я догадываюсь, не будет?
— Почти никаких, — подтвердил Ладвин. — Они действительно невидимы, или что-то в этом роде. Темнота здесь абсолютно ни при чём, ведь самая завёрнутая оптика не в состоянии что-либо прояснить. Конечно, такая пугающая неизвестность меня тяготила, и, в конце концов, взяв грех на душу, я воспользовался предложением Мстислава и провёл эксперимент с животным. Получилась очень качественная запись «пляски смерти». Я вам потом её продемонстрирую, но сомневаюсь, что зрелище жуткой, длительной агонии поможет вашим специалистам сделать открытие…
Неопределённое молчание, последовавшее сразу за этой фразой, подтвердило правоту начальника Станции. Он не без некоторого злорадства принялся украдкой рассматривать напряжённые лица гостей, и отражённая на них усиленная работа мысли что-то не говорила об очень высоком уровне интеллекта. Тогда, сжалившись, он решил их несколько подбодрить. И в самом деле, одного небрежного напоминания о здешней «языковой гибкости» с лихвой хватило, чтобы дать волю накопившимся чувствам. Заговорили сразу все и очень громко. Ладвин морщился, стараясь особо не вслушиваться в перебивающие друг друга баритон, баритон и контральто, давая возможность обладателям этих голосов как следует разрядиться. Ничего толкового из словесной суматохи выудить было нельзя. То, что в память каждого человека с раннего детства закладываются с помощью гипнообучения девять основных языков Цивилизации, являлось столь же естественным, как и необходимость воздуха для дыхания. То, что народы, входившие в «Союз Звёздных Систем», говорили лишь на трёх из них (хотя по численности чуть ли не в пять раз превосходили обитателей «Элиты») тоже имело давно известное научное обоснование. А все прочие говоры, наречия, диалекты и слэнги были скрупулёзно зарегистрированы, освоены и открыты для любого изучения, что исключало выпадение даже самой малочисленной общины из поля зрения всего остального человечества. Причём основные языки вполне могли звучать и на отдалённых окраинах, тогда как на редчайшем и сверхэкзотическом «хинди» велись беседы чуть ли не в самом центре Галактики. Неожиданным и неприятным было другое: в частности, Командор ещё не помнил случая, чтобы планета постоянно говорила на языке одного сообщества, а входила в противоположное.
— Что поделать! — вздохнул Ладвин, когда возгласы удивления по этому поводу начали несколько стихать. — Так уж разложился здесь лингвистический пасьянс! Представители здешней фауны, владеющие членораздельной речью, изъясняются лишь на одном языке. И, к сожалению, это третий основной язык планет «Элиты».
— Так-с… Намечается довольно опасный прецедент, — процедила Эльза, многозначительно взглянув на брата. Тот в свою очередь поинтересовался:
— Исключений не имеется?
— Только три, — уточнил Ладвин. — Если вы захотите, то сможете услышать в этих лесах и нашу родную немецкую речь. Вторым основным языком «Союза-Содружества» здесь владеют Серж и… и обе Королевны! Кстати, как звать-величать Старшую, мы не ведаем. А вот информацию о том, что сей дуэт Королевен находится в сложных отношениях с витязями, опорой своего трона, имеем, а как её интерпретировать — не знаем…
— Так, пока достаточно! — рявкнул Командор. — Этак мы по уши увязнем в интересных, но второстепенных проблемах. Вернёмся к первостепенным — как нам нормально передвигаться и как выжить ночью?
— Ускоренным марш-броском вы доберётесь до четвёртого «цветка», где будете в безопасности…
— Покорно благодарю вас, Иоганн! Искренне признателен! Всю жизнь, знаете, мечтал оказаться на вашем «цветке»! Спал и во сне видел! И непременно, чтоб в безопасности!
— Не нервничай так, папа…
— Я не нервничаю, Эльза.
— Да, это, скорее, болезненная самоирония, — вздохнул Ладвин. — Я очень хорошо вас понимаю, у самого было. Рассчитывать здесь не на кого, разве что витязи помогут. Через несколько дней сюда должна прибыть Младшая Королевна собственной персоной…
— Малинка?
— …а стало быть, и Мстислав. Он всё такой же красивый, самоуверенный и любознательный, так что вы, может быть, его чем-нибудь и заинтересуете. Об этом ещё будет время подумать. Хотелось бы, конечно, купить красавчика с потрохами, только я пока не представляю, как сие сделать, — Ладвин озабоченно потёр виски.
— Его не купишь, папа. Я на вашем месте попробовал бы другой путь…
Эта фраза, вылетевшая откуда-то из-за спин, была произнесена спокойным, негромким голосом, однако от неожиданности все, кроме Эльзы, вздрогнули и под треск и скрип шезлонгов быстро обернулись. Первым облегчённо вздохнул начальник Станции, затем Командор, который негромко выругался и обратился к дочери с возмущённым: «А ты, лапочка, ноль внимания!»
— А чего дёргаться-то? — огрызнулась Эльза. — Этот тип стоит тут уже минут десять и никакой агрессивности не проявляет, только подслушивает…
— Ничего себе — «только»! — хмыкнул Роман, тщетно стараясь разглядеть незнакомца, скрытого тенью «лепестка», к основанию которого он прислонялся плечом. — И какой тогда смысл в супертехнологической защите, если всё можно разузнать, подойдя поближе, выставив вперёд ухо и оттопырив ладонь?
— Не стоит беспокоиться, господа, — быстро проговорил Ладвин, незаметно показывая непрошеному гостю кулак, — это мой сынок — как всегда без приглашения. И, судя по его самоуверенному заявлению, немного под шофе…
«Сынок» несколько церемонно прищёлкнул каблуками, представившись при этом: «Станислав Ладвин. Без образования. Без работы. Без перспектив», и подошел ближе вполне твёрдой походкой. Был он высок и даже долговяз, что подчеркивалось его определённой сухощавостью, которая могла скрывать и болезненность, и выносливость. Вёл себя Ладвин-младший очень естественно, без тени смущения — как старый знакомый. Пряча заметную улыбку, он сообщил «папеньке», что того долго и терпеливо ожидала их постоянная компания, надеясь услышать хотя бы начальственный голос в переговорном устройстве с пожеланием всяческих благ, тем более, что он сам, судя по просочившимся слухам, активно выпивал и закусывал, причём исключительно заморскими яствами! Не дождавшись и вконец разобидевшись, расстроенное общество уничтожило путем принятия внутрь, помимо всего прочего, и ту порцию яблочного самогона, которая предназначалась лично для главы здешней администрации. После чего он, Стас, был послан томно вздыхавшей Кларой Фоген с поручением подробно ознакомиться с состоянием здоровья означенной главы…
— Ну и молодёжь пошла, — проворчал Ладвин, бросая яростные взгляды на своего отпрыска. — Не верьте ему, господа, в этой наглой брехне нет и половины правды!
Гости сразу повеселели. Энергично потирая руки, Командор заявил: поскольку фантазии старшего поколения исчерпали себя, а весьма кстати объявившееся талантливое юношество открывает перед ними новые горизонты, то ему, стало быть, и вера. Ему и слово…
Сокрушённо качая головой, Ладвин всё же внимательно выслушал короткое предложение сына и вынужден был согласиться: план, разработанный на его основе, почти наверняка может быть осуществим.
— Плохо лишь то, — добавил он ворчливым тоном, — что чем дальше на юг, тем ближе к зоне здешнего многовекового конфликта. А поскольку понятия «нейтралитет», тут не существует, то вам неизбежно придётся либо заручиться поддержкой одной стороны, либо договариваться с другой…
— …либо опереться на третью силу, — спокойно докончил Станислав. — На Сержа.