— Ах, вот оно что! — Злата снова быстро обшарила глазами Командора, а затем поцокала языком с явным уважением. — Как вы круто поворачиваете, господин Густав! Значит, я должна буду связаться с «бригантиной» моего шефа Ференца Фаста, передать ложное сообщение, что всё готово; дать координаты посадки и её точное время. После этого вы аккуратненько опускаете свой звездолёт на планету в нормальное место, а я сажаю главарей разведки «Элиты» в «окно»-капкан, которое открывается в «технической мёртвой зоне» строго в определённый день и только на два часа. Затем «окошко» захлопнется, и уже ни взлететь, ни что-либо предпринять глупому Ференцу не удастся. Вы с десантниками берёте его с компанией тёпленькими, а остальное — дело техники в стиле а ля Коревич… Недурно!
— Правильно. Как говаривали древние умельцы: «Что знают — скажут. Что не знают — тоже скажут». А я уж как-нибудь отделю зёрна от плевел…
Злата медленно встала, потянулась, прошлась по комнате. Затем остановилась перед Романом и вдруг, пригнувшись, неуловимым кошачьим прыжком перепрыгнула через цепь, которая соединяла наручники — теперь они находились у неё за спиной. Молодой человек не успел даже вздрогнуть, как Йоркова повторила этот фокус в обратном порядке, и через миг снова держала обе руки перед собою. Подметив на лице Романа некоторый испуг, Злата нехорошо улыбнулась одними губами и, резко обернувшись, поинтересовалась:
— Какие будут предоставлены гарантии, что меня саму не уничтожат после всестороннего использования?
— Если демонстрацией своей прекрасной физической формы перед моим сыном вы намекаете, что хотели бы иметь его в качестве залога, так это исключается, — точно воткнул «шпильку» Командор. — В остальном же предлагайте, подумаем! Да, я совсем забыл, что с меркантильной работницей малой станции № 4 в любом случае необходимо сперва договориться о материальной стороне дела… Значит, так: если вы всё же не решитесь полноценно сотрудничать, то получите лично для себя три комплекта «Усилителей», а затем моя «яхта» подбросит вас к цивилизованным мирам — стройте свою дальнейшую жизнь, как хотите. Это минимальная оплата, но не думаю, что она вас удовлетворит.
— Правильно не думаете, — согласилась Злата и, не спеша, вернулась на своё место. — Мне этого мало. Но вернёмся к гарантиям: самое лучшее — это если я выйду замуж за вашего сына и официально стану членом клана фон Хётцен…
Услышав столь заманчивое предложение, Роман протяжно застонал и медленно сполз по стене на пол. Отец посмотрел на него с явным сочувствием.
— Не годится, — сказал он. — К моему величайшему сожалению, сын вас не любит и будет тайно мучиться в этом несчастном для него браке. А разве я смогу равнодушно смотреть на страдания своего наследника? Никак нет! И в один отвратительный день с вами как раз и может произойти трагический случай — даже «Усилители» не помогут…
— Вот видите, какой вы, оказывается, коварный и жестокий дядечка! — пококетничала Злата, вытягивая губки трубочкой. — Сперва хотите поиметь меня. Потом мои связи на этой планете. А потом, наверное, даже приличных похорон не будет — ни речей, ни оркестра!
— Между прочим, ваши здешние связи надёжно вас страхуют, — подал голос и Роман, решив, что вопрос о его женитьбе отпал окончательно. Злата стрельнула в него глазками и скептически заметила:
— На какое-то время — да, но вряд ли в таком случае можно говорить о взаимном доверии. А без него настоящей работы нечего и ожидать, как и успеха. Нет, тебе положительно лучше взять меня в жёны — клянусь, что не прогадал бы! К сожалению, мужчины всегда неохотно расстаются с личной свободой, а когда решаются на это, то очень часто выбор по любви в конечном итоге оказывается куда хуже брака по расчёту. Но не буду больше настаивать: пусть у меня, как остроумно заметил твой отец, проблемы с совестью, зато с гонором — полный порядок… Предлагаю следующее. Допустим, что спустя несколько дней через Сафат-реку легко и спокойно можно будет переправиться, например, на лодочке — это мы вместе и сделаем. Там господин Командор покажет мне этот таинственный Центр «Д» — попробую непосредственно убедиться в перспективности его разработки. Да и вам будет полезно что-то увидеть, а что-то и пощупать… После этого хамоватый радист Алик передаст по космической суперсвязи координаты и планеты, и Центра по указанному мной адресу. За ваш энергетический счёт, разумеется, — помните, какая я жадная? Не беспокойтесь, всё будет зашифровано автоматическим банковским шифром безопасности, и поэтому…
— Ничего себе, «не беспокойтесь»! — фыркнул Командор. — Это означает, что, не получив ежемесячного подтверждения лично от вас, защита камеры хранения распадается, и секретная информация о том, что здесь происходит, будет передана гласности!
— Вот именно, — удовлетворённо подтвердила Злата. — Тогда вы не только не тронете меня после операции с пленением Ференца Фаста, но и станете очень хорошо заботиться о моём здоровье! Кстати, для этого, в первую очередь, нужно, чтобы и Дэвид Сач, и оба Ладвина продолжали верить в трагическое стечение обстоятельств… Понимаете, что я имею ввиду?
— Понимаю, однако насчёт Станислава предупреждение запоздало, — сказал Командор. — Да не дёргайтесь же так! Эльза всё предусмотрела: сын начальника Станции уверен, что главный гад — это Эрик Шедуэлл.
— Можно надеяться, что имя настоящей гадины останется для него неизвестным?
— О, сколько условий, сколько условий! Нет, чтобы потребовать одного моего честного слова! Вполне хватило бы, уверяю вас!
— Нисколько не сомневаюсь в его стопроцентной надёжности. Однако «честным словом» вы вряд ли расплатитесь с синтезатором за обед…
Командор ничего не ответил; он встал, подошёл к окну, постоял некоторое время, а потом вернулся к столу и вылил остаток коньяка себе в горло так легко, словно воду. Занюхав, к огромному удивлению спешно вскочившего Романа, всё это дело рукавом, он приоткрыл дверь и вызвал лейтенанта. Забрав у него «световой ключ» от наручников, Густав фон Хётцен ещё с минуту раздумывал, подкидывая его на ладони, а затем едва заметным движением швырнул Злате на колени.
— Никуда не денешься, — философски заметил он, — будем считать, что вы объявили мне «вечный шах». Ладно, давайте готовиться к совместным действиям. Только вот как мне объяснить вашим коллегам, кто убил Шедуэлла и Бартальски? Им же нужно что-нибудь сказать!
— Конечно, мои… э-э… коллеги нам ещё пригодятся, — с готовностью согласилась Злата. — Поступим просто: гибель Эрика пусть останется пока нераскрытой — это полезно, зловещая загадка никогда не помешает. Ну, а в убийстве Феликса я, так и быть, признАюсь…
БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Маски сброшены)
…Позаимствовав у Мстислава его великолепного вороного коня, Роман на следующее утро выехал встречать Эльзу. С полчаса назад они всласть потрепались по радиопередатчику, причём особо важную болтовню надёжно изолировала от подслушивания всё та же папина аппаратура из его вездехода. Сейчас сын Командора с трудом пытался припомнить, что же такого нового ему удалось узнать от Эльзы, и что важного сообщил он сам: в голове крутилась хорошая мешанина из ахов, охов, вздохов, восторженных восклицаний и беспрестанного взаимного перебивания. Не забылось лишь сестричкино обещание подробно рассказать о своих амурных делишках, что делалось всегда исключительно с целью поддразнивания куда более целомудренного брата. В запальчивости, Роман пообещал ответить тем же и сразу пожалел о своих словах, ибо Эльза тут же перешла на ужасно громкий шёпот и немедленно принялась дознаваться и выпытывать. Пришлось сделать потише, так как взволнованное дыхание мисс фон Хётцен заполнило весь салон гравикатера…
Роман почему-то не решился сообщить о ночном бегстве Малинки и Ольды в сопровождении одного из витязей, хотя после разоблачения Йорковой это было главным по важности событием. Расстроенный и ничего не понимающий, Мстислав разослал по всем направлениям своих людей, а сам безвылазно находился в центре связи малой станции № 4 в ожидании сообщений. Особенно его задело отсутствие хотя бы самой маленькой записочки. Впрочем, Роману тоже ничего не было оставлено.
Итак, логово шпионажа и диверсий за последние часы значительно опустело. Вскоре собирались разъехаться и работники Базы: кто домой, а кто на третий «цветок», чтобы вновь подготовить его к нормальному функционированию (Командор заверил, что больше ничего неприятного там не произойдёт). Сам же он уединился с Йорковой и непрерывно разрабатывал с ней варианты дальнейшей стратегии. Это оказалось довольно утомительным делом, ибо Злата не упускала и малейшей возможности добиться для себя какой-либо новой выгоды. Приходилось её постоянно осаживать и напоминать, что всё уже обговорено и подписано, с чем тотчас энергично соглашались, но буквально через минуту вновь следовала очередная попытка объегоривания на ровном месте. Создавалось впечатление: женщина настолько вжилась в придуманную роль гребущей под себя ловчилы, что она стала её второй натурой. Хотя не исключалось и приятное совпадение с натурой истинной…
Романа очень интересовало, какой именно спектакль разыграет Йоркова перед своими «коллегами», когда отец громогласно объявит о раскрытии преступления № 2, однако его поразила невероятная экономичность действий неприятельской разведчицы. Представ перед грозным ликом Иоганна Ладвина с белым от волнения лицом и опущенными глазами, Злата быстро и не совсем внятно призналась, что Феликса Бартальски застрелила она, после чего забилась в ближайший уголок и осталась там стоять, неподвижно глядя перед собой. Это заявление, конечно, было шокового характера: воцарилось длительное молчание, и только потом последовали первые осторожные вопросы. Однако в ответ из угла доносилось односложное «не помню», «не знаю», «нет, на меня не нападали» и — «я больше не буду»(!) Сын Командора с минуты на минуту ожидал услышать взрыв разгневанных эмоций, но ничего похожего не последовало: Ладвин-старший переглянулся с Дэвидом Сачем, Уэнди Шедуэлл обменялась многозначительными взглядами с Ингой Инфантьевой — на этом всё и закончилось. Об Эрике Шедуэлле вообще не было сказано ни слова, как будто его трагическая судьба никого уже не волновала.
Поскольку Командор заметил, что интерес у общества к расследованию и дальнейшим разоблачениям отчего-то угас, то было предложено всем незаинтересованным лицам вернуться на Станцию и продолжить выполнение своих прямых обязанностей. Предложение встретили без энтузиазма, но с полным послушанием — никто и не вспоминал, как совсем недавно все энергично пытались войти с господином фон Хётценом в альянс. Причину такого поспешного отступления Роману раскрыла Инга: она (как, похоже, и прочие) была убеждена, что Йоркова взяла на себя чужое преступление. «Я на 99 процентов уверена, что Бартальски убит не Златой, — сказала Инфантьева. — Вы же слышали, как она мямлила: "Оружие украла на всякий случай… мне было страшно… когда он неожиданно подошёл сзади, я испугалась и выстрелила…" Полная чепуха! С перепугу стреляют прямо перед собой, в корпус, а не в глаз человеку, который значительно выше тебя ростом! Кроме того, на лице покойного нет следов от пороховых газов, а это значит, что выстрел был произведён с расстояния в несколько метров, а не в упор». — «Интересно вы говорите! — многозначительно улыбнулся Роман. — Я, конечно, помню, что поначалу все сгрудились возле тела, однако не подозревал, что вам удалось заметить так много!» — «А я ничего выдающегося не поведала. Просто в "Элите" агентуру готовят тщательнее, чем у вас, и такой "вальтер" можно встретить не только в музее». — «Значит, вы считаете, что истинный убийца…» — «…кто-то из нашей четвёрки! И Йорковой вовсе не хочется стать его новой жертвой».
После этой беседы Роман сначала чуть было не отправился поздравлять Злату с очередной успешной мистификацией, но затем присел в тени под деревом и основательно призадумался. Тридцати минут ему хватило, чтобы убедиться в своей полной непригодности для серьёзной, аналитической работы: едва воображение вырвалось на волю, как оно быстренько соорудило хорошо запутанный лабиринт, залезать в который, честно говоря, и не стоило. Однако нельзя же было уходить и от того факта, что Йоркова не призналась им ни в чём, кроме своего шпионажа! Вполне возможно, что туман, продолжавший окутывать обе смерти парней из «Синдиката», ей по-прежнему выгоден…
Роман очень надеялся, что их мудрая Эльза окончательно во всём разберётся. Конечно, она сначала вдоволь поважничает за накрытым в её честь пышным столом, но долго отдыхать потом не будет — успех ей здорово прибавляет сил и энергии. И Злате не удастся крутить свои новые игры…
Выпутавшись из объятий цепких кустов и пробравшись через ломкий дикий малинник, Роман на хорошем ходу прошёл две берёзовые рощицы и выехал в степь. В лицо сразу ударил порыв тёплого южного ветерка, на колени посыпались семена каких-то растений. Пушистая трава была очень высокой и почти достигала колен, однако жёсткости в ней не чувствовалось и не возникало никакой помехи скоростному движению вперёд. Впрочем, сыну Командора не хотелось нестись, сломя голову, — его вполне устраивала размеренная рысь. Погода была ясная, спокойная, а видимость — отличной, вот только угнетало полное одиночество. Ни птиц над головой, ни мелких зверьков на земле… даже стрекота кузнечиков не слышно, а непрерывный шорох травы казался одним из вариантов тишины. Близость Сафат-реки, подумалось Роману, близость этого странного канала, в котором вместо воды течёт невесть что… Да и течёт ли? Возможно, это специальный химический состав, поддерживающий жизнедеятельность жутких носителей «ночной смерти», которые днем отсиживаются на дне и дистанционно отслеживают нарушителей границ, а ночью выходят на берега и неслышно разбегаются по разным «зонам», подстерегая неосторожных. Хотя неосторожные здесь давно перевелись — звери не забредают, а пернатые не залетают (он сразу вспомнил, каким тяжёлым, мёртвым комком падала вниз ворона). Да-а, и птица не пролетит, только человеку, как всегда, неймётся…
Почему-то пришло на ум, что Йоркова их даже обещаниями вдоволь не накормила, а папаша так и не счёл нужным раскалывать её до конца, чтобы установить подлинное имя, клички и тому подобные существенные мелочи. Похоже, он решил снова поиграть в доверие, однако на сей раз осознал наличие определённого риска в подобных играх, так как вручил сыну всё тот же «вальтер», позабытый беглянками. Правильно: женщинам для спокойствия необходим рядом мужчина, а мужчине — хороший «ствол» в кармане. Или за поясом…