Тут наши церемонии прервал Серж — работая с пультом дистанционного управления уже нового типа, он в один миг сделал огромную стену перед нами полностью прозрачной, обозначив две смежные гостевые комнаты. Мои органы для звукового оформления склок и скандалов сразу же включились в работу и пошли сотрясать воздух и выражать возмущение по поводу столь откровенно продемонстрированного приспособления для подглядывания. Слова были очень длинными, но я, не переводя дыхание, завершила свою тираду вполне логичным обращением к хозяину поселить молодую одинокую женщину в другом, более надёжном месте. Затем мне пришла в голову идея поинтереснее:
— Я тоже, о уважаемый рыцарь, готова арендовать часть вашей недвижимости! «Зимний зал» вполне подойдёт!
— Это что, сговор? — подозрительно осведомился Серж, переводя взгляд со Стаса на меня и обратно. — Тут, господа хорошие, не гостиница! И не частный пансионат с усиленной пятиразовой кормёжкой! И не… а чему, собственно, капризная мисс фон Хётцен изволит усмехаться?
— Как это чему? — я показала Сержу верхний ряд своих белейших зубов. — Тихо радуюсь в ожидании вашего излюбленного вопроса насчёт оплаты!
Услышав это, Ладвин-младший одобрительно захлопал в ладоши, а рыцарь вдруг неожиданно покраснел, чем привёл меня в полный восторг, который я постаралась пережить внутренне. Для соответствующей маскировки пришлось принять вид деловой готовности к хорошему торгу, но монсеньор де Пери предпочёл морально капитулировать и начал уговаривать нас пожить в предложенных помещениях, причём постоянно сбивался на их беззастенчивую рекламу. Он убеждал, что просвечиванием стенки отнюдь не пытался щегольнуть своей испорченностью (как подумали некоторые), а просто хотел предложить нам выбрать, ибо комнатки, видите ли, различаются по дизайну…
Откровенно говоря, различия сводились к незначительным деталям в расположении некоторых предметов для сидения, лежания и расслабления (под последними я подразумевала встроенный и передвижной бары). Ещё можно было отметить расхождения в цветовых тональностях общего интерьера, а так… Однотипной была и художественная роспись потолков, и тяжёлая конфигурация старомодной мебели, которая опять навела меня на нехорошие мысли о предыдущих хозяевах. Подобное пристрастие к вычурной роскоши в ущерб самой необходимой экономичности было очень характерно для функционеров средней руки из пресловутого «Синдиката»! Массивные столы настоящего красного дерева имели громоздкие, выгнутые ножки из бронзы, а в стоявших возле них креслах вполне можно было спать чуть ли не вразвалку. Наконец на широченной кровати под претенциозным, безвкусным балдахином сумела бы разместиться вся наша команда, практически не стеснив друг друга. В левом отделении подобного украшения над брачным ложем не имелось, и это послужило главной причиной того, что я командирским тоном вынесла безапелляционное решение: «Итак, я — сюда, а Станислав — направо».
Молодой человек, естественно, перечить мне не посмел, а вот на лице Сержа я подметила большое разочарование. Похоже, он мечтал под укрытием полупрозрачного занавеса ночью всласть со мною повозиться! Что ж, к этому дело и идёт, однако абсолютно незачем давать ему столь явные авансы, как выбор типичного ложа для безумной любви. Я и на обыкновенной коечке смогу показать ему кое-что новенькое…
Пожелав нам успешного переодевания и объяснив, как можно быстро спуститься во дворик, рыцарь удалился в неизвестном направлении. Я и Стас выразительно переглянулись, пожали плечами и разошлись — обустраиваться.
Разумеется, первым делом мне предстояло тщательно изучить солидный пульт управления, лежавший на столе-великане. Ничего особо сложного там не было, просто язык символов оказался очень уж непривычным — иероглифическое письмо сейчас встречалось редко. Кое-как разобравшись, я в последовательном порядке выполнила три необходимых действия, а именно: зачернила стену, включила камеры хранения одежды и всунула в них свою (свою!) шубейку и платье. После этого я перевернула вверх дном пакет, затрясла им и вывалила на кровать остатки амуниции. Тотчас сообразив, что на шелковом покрывале не место походной обувке, я продемонстрировала отличную реакцию, на лету смахнув её рукой на пол. Однако, как и обычно, силушка, вложенная в удар, оказалась явно излишней: в результате одна туфелька брякнулась на полированную столешницу, а вторая по каким-то необъяснимым законам физики совершила в воздухе изящный кульбит и шлёпнулась прямо на пышно взбитую подушку…
Оценив общую картину, я грустно посопела и с неохотой навела некоторый порядок вручную. Для более тщательной работы мною был вызван специальный кибернетический уборщик, выполненный в виде забавной летучей мышки с симпатичной мордочкой. Понаблюдав, как она с трудолюбивым шипением вычистила матовую поверхность стола и перелетела к изголовью кровати, я занялась высвобождением передатчика-подслушивалки из своего нижнего белья, которое, кстати, тоже было необходимо привести в норму для последующего надевания. Что поделать: купальничек мой хотя и более дорогая вещь, но в обычном бельишке я выгляжу при свете ночника куда сексуальнее! Впрочем, как и любая стройная девица.
Автоматика работала безукоризненно, и уже через несколько минут я извивалась перед зеркалом, разглядывая со всех сторон своё заново выглаженное тёмно-синее платье. Заметив на раме какие-то кнопочки, я ткнула пальцем в одну из них и сразу угадала нужную — теперь можно было стоять неподвижно и видеть себя сразу со всех классических позиций. Убедившись, что складочки и оборочки выделены там, где положено, я запихнула руки в размещённые спереди широкие карманы и быстро-быстро пошевелила всеми десятью пальцами. По платьицу от талии и до колен пробежали лёгкие волны, словно от ветерка — это был мой фирменный способ кокетства, неотразимо действовавший на любых мужчин. Правда, сейчас я не знала, кого именно собиралась сразить наповал. Конечно, после нескольких интимных встреч в походной обстановочке Серж имеет на меня некоторые права, но лишь чисто символические. По зрелом размышлении я пришла к выводу, что всё-таки в него по-настоящему не влюблена. «Пока» или к «сожалению» — не знаю. А вот он… Однако временная ревность к Инфантьеву ни о чём ещё не говорит.
Вспомнив снова о Кирилле, я решила попробовать связаться с ним по радио, хотя и мало надеялась на положительный результат. Неожиданно мне ответили и спокойным голосом попросили приходить поскорее, так как все уже разместились за специальным столом и ждут. Страшно заинтересованная внешним видом человека, только что вернувшегося из ниоткуда, я сорвалась с места, вылетела из комнаты и понеслась по коридору к лифту. Пока он чинно полз вниз, я подпрыгивала от нетерпения, а в проходах первого этажа обошлась без услуг «бегущей дорожки», рассудив, что на своих-двоих обернусь быстрее. Промчавшись, как угорелая, мимо сероватых стен седьмого и восьмого неизвестных залов, я совершила стремительный спурт через гостиную-прихожую и лишь у самого выхода резко сбавила скорость, закончив свое перемещение в пространстве уже не лихим, а вполне скромным действием, которое можно было обозначить глаголом «вышла». Конечно, с частым, прерывистым дыханием сразу ничего нельзя было поделать, а румянец на щеках и колыхавшаяся грудь и вовсе выдавали мое возбуждённое состояние, но ничего страшного — сами же просили поторопиться!
Уже заметно стемнело, однако вечерние огни ещё не зажглись, и загадочный городок был погружён в лёгкий синеватый полумрак. Резиденция Сержа находилась точно в самом центре, а вокруг размещались дома гораздо меньших размеров, но непременно геометрического характера. Третий этаж каждого из них венчала сложная установка, и так же в обязательном порядке любое строение опоясывал мощный силовой круг, вот только ни один из них не был активирован. Незачем… жителей нет, а запасы энергии ещё оставались — мне было хорошо видно, как на полянке возле ближайшего к нам коттеджа трудится кибернетический садовник, подстригая траву и бережно обходя стороною цветы. Рядом со мною тоже послышалось негромкое стрекотание, и показался один из Серёжиных механических слуг, выполнявший точно такую же работу. Второй механизм в отключенном виде находился неподалеку от нашего защитного кольца и представлял собой какое-то странное приспособление для пикников на лоне природы, причём рассчитанное точно на четверых — для ног пятого в нижней части корпуса не было предусмотрено удобного углубления. Вообще эта самодвижущаяся тележка сильно напоминала неуклюжий письменный стол на четырёх боковых тумбах, между которыми были закреплены сиденья с регулируемой по высоте спинкой — по одному с каждой стороны. А на голубоватой скатерти со старомодными кистями чего только не было! Холодные закуски, горячие закуски, первые блюда, вторые, третьи… девятые-десятые… А выпивка! О, вина, драгоценные многолетние вина с традиционными старинными названиями! Высшего качества, что было видно по причудливым формам бутылок, в которые их разливали — такие синтезируются в специальных отделах мощных кухонных агрегатов и только для напитков экстра-класса. Бутылки располагались большими группами напротив каждого участника пирушки и, кроме этого, в моём креслице почему-то лежала ещё одна поллитрушечка…
Меня Серж, конечно, разместил супротив своей собственной персоны, которую он облачил (спасибо за внимание, милый!) в прекрасный костюм-тройку того же синего цвета, что и моё платье. На сидящем по левую руку от него Станиславе оказался вечерний мужской халат на корректирующих размер магнитных застёжках. А справа отдыхал как обычно невозмутимый Кирилл Инфантьев. Он не успел или не захотел переодеться и по-прежнему оставался в чёрной майке и чёрных вельветовых брюках. Я сразу же направилась именно к нему и на глазах у Сержа очень обстоятельно ощупала его руки и плечи. Нужный текст критического содержания, направленный против виновника, был ещё не до конца продуман, а задержка на несколько секунд оказалась решающей — меня опередили, иронично заметив:
— Вот «твой Кир». Кажется, ты убедилась, что с ним всё в полном порядке? Или будешь проверять этим же способом и дальше, и ниже?
Хотя упрёк был справедливым, Серж меня, конечно же, не смутил. Пришлось для смягчения ситуации показать ему язык с соответствующей шутливой гримаской, но вопрос задать всё-таки Инфантьеву: «Что же с тобою случилось? Куда ты пропал?»
— Да нет, для меня как раз пропали вы все, заодно прихватив с собою и дачу, — с усмешкой ответил Кирилл. — Кругом оказался сплошной осенний лес, по которому я и шёл минут 30–40, пока не добрёл до выхода в коридор, то есть в смежную комнату.
— Что за чепуха? — я сердито посмотрела на него, а потом на остальных. — За это время можно было пройти не один километр и не два, а с твоим здоровьем и все пять!
— Шесть с половиной, — поправили меня, — ровно столько и показал мой шагомер. Он один исправно работал, в отличие от карманного передатчика. Причинами происшедшего я не интересуюсь, ибо понимаю розыгрыши, но обещаю в самом ближайшем будущем ответить своим, не хуже.
— Стоящая перед тобою Эльза тут ни при чём, — поспешно сообщила я и попятилась к своему месту. — Поверь, она очень о тебе беспокоилась!
— Я в затее тоже не участвовал, — о своей непричастности решил заявить и Станислав. — И шокирован был больше всех!
— «Все» — это, очевидно, опять-таки мисс фон Хётцен, — с любезной наглостью поправил его Серж и звучно раскупорил одну из бутылок. — Я, например, был абсолютно спокоен, хотя и пострадал — единственный из всей честной компании! Знаешь, «Страж», как меня щипали, лупили и колошматили!
— По вполне заслуженной причине, — огрызнулась я.
— Причина перечисленных действий лежит в данную минуту на сиденье вашего кресла. Будете плюхаться — не раздавите.
Тут я наконец вперила свой взор в этикетку и, прочитав: «Дамская особая № 3. Крепость 30°», слегка зарумянилась. Догадался-таки… вот проныра! Наверное, тогда, в лесу, я дохнула на него слишком сильно…
Удобно устроившись на сиденье рядом с почтенной «полубаночкой», я с некоторым опасением стала разглядывать стоящие передо мной другие «пузыри», так как мой дорогой рыцарь вполне мог не ограничиться одним примером, а продолжить их под номерами «дамская четыре», «пять», «шесть», «шестнадцать»… К счастью, этого не произошло, и мои очи насладились чудесным видом шампанского «Четыре короля», портвейнов «Крым», «Виолетта» и «Розовый жемчуг», кагора «Тихое аббатство», коньяков «Эва-ХХХ» и «Наполеон», а также пятью видами сладких фруктовых наливок. Я было потянулась за редкостной «Виолеттой», но тут углядела за толстеньким бочоночком пива притаившуюся в его тени такую дорогую вещь, что всякие раздумья о выборе отпали. Подавшись вперёд, я несколько дрожащей рукою потянула по скатерти к себе янтарный запечатанный кувшин с витой, причудливой надписью: «Хризантема Чан Э». Это был самый знаменитый ликёр из призовой серии «Чайна», хотя, возможно, некоторые знатоки поставили бы выше коллекционный крем-ликёр «Мэйхуа». Увы — к сожалению, знатоками приходится называть лиц с многомиллионными энергетическими состояниями, так как иных сумасшедших, готовых выкладывать месячные зарплаты за подобную вкусовую экзотику, сейчас нет. Вернее, один всё-таки нашёлся… вот он сидит напротив меня и довольно ухмыляется. Выходит, что вещица-то из старых запасов, ибо и самый мощный пищевой комбайн быстрее чем за пять часов с синтезом этой прелести не управится.
Осторожно сломав печать, я трепещущими ноздрями вдохнула божественный аромат и бережно наполнила до краев фужер прозрачной, золотистой жидкостью. Теперь стоило показать гордецу хозяину, как прекрасно его гостья разбирается, что с чем должно употребляться — пусть знает, что давнее распитие вместе с вообще невежественным Мстиславом посредственного коньяка под сельдь мелкого посола было просто досадным недоразумением. На приличной тарелочке у меня быстро появились гусиный паштет, подрумяненные гренки с яичными желтками посередине, горка прозрачной красной икры и порция «осетрины по-русски». Что именно набрали себе на закуску мальчики, я смотреть не стала, так как все трое приподняли вверх стаканы, до половины наполненные самой обыкновенной водкой. Это означало, что заедать будут, как водится, солёными огурцами, грибами и мясушком горячего приготовления.
Стаканы были резко опрокинуты под интересное Серёжино пожелание: «За то, чтобы сбылись мечты!», однако мой фужер продолжал ярко переливаться в моих пальцах. Нужно было дождаться, пока Серж зажует вульгарную очищенную не менее вульгарной колбасой и обратит внимание на демонстративное отставание дамы от общества. Когда так и случилось, я с многозначительной улыбочкой сначала по всем правилам положила в рот небольшой ломтик ананаса, придавила его язычком, медленно вдохнула в себя воздух и лишь потом одним длинным, тягучим глотком выцедила ровно треть бокала. Выждав примерно с полминуты, я сделала ещё один глоток, отставила хрусталь в сторонку, поднесла к губам греночку с паштетом, откусила и принялась изысканно жевать. Изысканность заключалась в приятной улыбке (а что ещё можно придумать?), предназначенной для нашего хлебосольного хозяина. Он оценил всю тонкость моего аристократического поведения вежливым замечанием: «Мисс, вы продолжаете меня удивлять…», после чего сразу вспомнил о своем пустом желудке и пошёл наворачивать за милую душу. Я тоже решила, что аристократизма на сегодня было уже достаточно, и уверенно потащила к себе хороший кус пирога с олениной…
Инфантьев и Ладвин-младший ели по своему обыкновению не слишком много, причём первый из них — только овощные блюда. Такое отношение к пище у истинно верующих шло из глубокой древности и имело вполне логичное объяснение: «Чтобы по-настоящему насытиться, нужно кого-нибудь убить». Выходило, что для пропитания резать животину было нельзя, а врагов веры, короля и отечества ещё как можно! Меня всегда немного удивляли подобные парадоксы человеческого мышления, и я полагала, что за этим стоит самое прожжённое лицемерие. Хорошо хоть Кир никогда не выпячивал наружу особенное оформление своих убеждений и не пыжился показным благочестием, как многие в «Элите». Честно говоря, любому святоше, вкушающему зелень под слабенькое винцо, я предпочла бы вид плотной фигуры моего Сержа, который, очистив две тарелочки с ухой под сдобные пирожки с «лисичками», хряпнул ещё сто пятьдесят «Прозрачной» и вкусно всё это заел грандиозной миской мясного салата под майонезом. К чему ограничения и ритуалы — питание сегодня искусственное и очень качественное, и никто уже не разводит бесчисленные стада коров и свиней на убой, чтобы насладиться нежной ветчиной или ростбифом с кровью! Возможно, многочисленные «элитные» запреты имеют чисто дисциплинарную функцию, используя традицию в качестве догмы для воспитания и повиновения паствы — но тогда, пардон, это всё те же перепевы архаичного: «Всякий господин есть от Всевышнего…»
Немного подумав, я решила потеребить Инфантьева кое-какими острыми вопросами, однако снова была опережена Сержем, который, включив по краям стола мягкое освещение, небрежно сбросил салатную тарелку (больше похожую на музейную военную каску) в одну из тумб и обратился к задумавшемуся Станиславу с предложением начать обсуждение договора между ними. Это тоже было интересно послушать, и я с вновь наполненным фужером откинулась на спинку кресла.