Стас вынырнул, перевернулся на спину, но ничего не ответил, а весьма шустро поплыл затылком вперёд в направлении отмокающего на самой серёдке озера рыцаря. Мне отозвался Инфантьев, причём его рука очень решительно легла на мою:
— Не беспокойтесь, госпожа, — сын Иоганна Ладвина умеет интуитивно избегать серьёзного риска. И не окликайте его больше. Он намерен переброситься с нашим хозяином несколькими скрытными фразами, а мне бы хотелось заняться тем же самым с вами.
— Только этим? — мой омерзительный язык снова далеко опередил соображение. Наказание последовало незамедлительно: горячая ладонь Кирилла без колебания переместилась на моё тело — под самую грудь. Стараясь не выдать своего мгновенного сильного испуга, я с трудом уняла дрожь и пристально поглядела в глаза молодому человеку с выражением на лице большого сомнения в разумности его поступка. Одновременно я постаралась представить свою реакцию на случай возможного дальнейшего движения мужских пальцев вверх или вниз — и с ужасом поняла, что она может и не быть отрицательной! Мое паническое состояние подтвердилось и неуклюжей попыткой толкнуть сенсорную «волну» Инфантьева. К счастью, я сразу оборвала контакт, вспомнив о твёрдом решении никогда и ни при каких обстоятельствах больше не дёргать друзей, так что Кир боли не почувствовал. Заметил ли он степень моей растерянности или нет — трудно было понять — но руку всё-таки убрал неторопливым, чуть скользящим движением. Затем «Страж» склонился в мою сторону:
— Я просто ответил на ваш вопрос, — пояснил он.
Похоже, что я доигралась, подумалось мне. Пыталась разобраться в тонкостях его отношений к некоей Эльзе фон Хётцен, которую он упорно не желает считать глупой, похотливой гусыней — вот и разобралась… Теперь вместо лёгкого завершения работы и приятного продолжения романа с Сержем придётся мучительно решать, как быть с чувствами мужественного красавца Кирилла Инфантьева. Это не просто тяга к женщине, которая показалась достаточно доступной — тут у него слишком грозный соперник. И тем не менее, Кир постоянно подчёркивает, что готов пойти с ним на любое столкновение! Но как это понимать: он же верующий, женат? Ладно, начну издалека — кажется, я достаточно успокоилась для лёгкой беседы.
— Рыцарь де Пери да и прочие мужчины обращаются ко мне только «мисс», — (это замечание хромало на все ноги — стоило только вспомнить, как обращался Иннокентий), — а вот ты предпочитаешь слово из местного языка «госпожа». Почему?
— Потому, что я не англо-саксонского происхождения и не галльского, — в резком ответе Инфантьева однако не было и тени высокомерия. — Я всю жизнь предпочитал говорить на русском языке, как и все мои предки. Лишь бабушка со стороны отца была итальянкой. Иногда её темперамент просыпается и во мне.
— Это более чем заметно, — я позволила себе слабую улыбочку. — А теперь признайся: за что лично ты ненавидишь Сержа? Я знаю, кто не в восторге от его проницательности; догадываюсь, кого бесит его полная независимость; понимаю тех, кому стоит поперёк горла его опасная осведомлённость о тайнах прошлого и настоящего. Наконец, существует и такая причина для неудержимой злобы, как чёрная зависть неудачников. Но для тебя всё это не подходит. В чём же дело? А ведь Станислав Ладвин представил вас добрыми, хорошими знакомыми!
— Ладвин-младший, как вы, наверное, уже догадались, просто делал то, что ему было приказано, — впервые в голосе Кирилла я уловила заметную горечь. — На мне этого греха нет, ибо я давно не имею свободы воли. Но сильно интересующий вас Серж де Пери такую свободу воспринимает как синоним полной вседозволенности! Пока она воплощалась в чисто животных поступках и бесконечных интригах, меня это не касалось… или почти не касалось. Почему — я объяснил. Но однажды он позволил себе нечто отвратительное в божественном мире чувств: сознательно и хладнокровно влюбил в себя одну замечательную девушку только затем, чтобы через неё влиять на другую…
— Речь идёт о Младшей и Старшей Королевнах? — тихо уточнила я и, не дожидаясь ответа, предположила, как бы размышляя вслух: — Такое в жизни всегда будет происходить — ничего уж тут не поделаешь! И потом Малинка не показалась мне хронической плаксой или безобидной овечкой. Переживёт и забудет. И, кажется, уже забыла.
— Совершенно справедливо. Однако вследствие этого поступка у меня сложилось о так называемом «почётном рыцаре Мальтийского ордена» крайне отрицательное мнение. И пересмотру оно не подлежит.
— А ты знаешь, Кир, — (наконец-то, настал момент для включения в работу некоторых фрагментов полученной от отца и брата информации), — что после трагедии третьего «цветка» тебя спас именно Серж? Никто другой не смог бы так быстро управиться с автопилотом! И поддерживать жизнь в твоём теле.
— Во-первых, теорию спасательных действий знали и Младшая Королевна, и Мстислав. А во-вторых, я никого о помощи не молил.
— Ну и ответ! — с некоторым разочарованием поморщилась я. — «Маманя, я рожать меня не просил, и претензий к своему поведению не принимаю…» Несолидно, Кир!
— Могу ответить по-другому, но без каких-либо комментариев. Решение, жить мне или умереть, принималось отнюдь не на малой станции номер три.
(Конечно, не на малой, а на Главной, подумала я. Мне, досконально изучившей на Базе ещё в первые дни подробности событий тех лет, известно, в чьей комнате ты обедал перед роковым вылетом к третьему «цветку». И кто мог добавить — и добавил! — в твою пищу транквилизатор. Как ни удивительно, а Серж и здесь оказался прав…)
Обратив внимание на мою задумчивость, Кирилл всё же решил кое-что объяснить. Скорее всего, это и были те самые особые фразы, предназначавшиеся только для меня.
— В самом начале нашего путешествия, — сообщил он, поглядывая в сторону Стаса и рыцаря, слишком уж увлечённых заплывами наперегонки, — мне по личной связи выдали некое распоряжение, выполнять которое я не стал бы, даже имея полномочия. Суть, однако, в том, что подобные полномочия мне предварительно забыли официально передать — скорее всего, и понятия не имели об этой обязательной операции. Такой случай был предусмотрен в моей подготовке. В ответ я реализовал особую программу действий, которая требует реагировать на некорректно поставленную задачу некорректным же образом. Вы, надеюсь, понимаете в общих чертах, о чём я говорю?
— Понимаю, — я постаралась моргнуть как можно более уверенно. — Я знаю, кто имеет право носить звание «стража», и что он должен делать. Я видела твой особый нагрудный крест и не уловила лишь, сколько «ликов» на его концах светятся, а сколько ещё темны.
— Горят только два — «святой Антоний» и «святой Мозес», — ответил Кирилл. — И одна из заповедей второй ступени посвящения гласит: «Око за око, и зуб за зуб!» Нет, она вас напрямую не касается… Но знайте — хотя это и против правил — что теперь вы находитесь под моей личной защитой, и Сержу не удастся ни поиграть с вами для вящего удовольствия, ни как-либо использовать.
— Господи, нигде и никогда обо мне так не заботились, как здесь! — удовлетворённо рассмеялась я и тут внезапно сообразила, какой вывод следует из сказанного Кириллом: — Постой-ка, минуточку-секундочку! Если ты принял решение опекать меня, то это означает, что тебе велели… велели меня убить?!
— Вам предписывался всего-навсего несчастный случай, — отвернувшись, очень тихо сказал Инфантьев. — Я не стал гадать, что в точности означает эта подлая формулировка. Если хотите, то можете уточнить у Стаса.
— И ты отказался приводить приговор в исполнение ещё и потому, что я тебе симпатична? — я едва не взвизгнула от восторга. — О-о-о, как это замечательно! Как приятно! Что же ты мне раньше не сказал?
Инфантьев, даже если и собирался, не успел ничего больше пояснить, потому что как раз в эту минуту пара пловцов приблизилась к нашему берегу так близко, что могла всё слышать. У разогревшихся мужчин были разные картинки на физиономиях: если вид Станислава выражал полное удовлетворение и заплывами, и разговорами, то у Сержа состояние озабоченности сменялось характерными морщинами, указывающими на некие мыслительные процессы. Однако он довольно легко вернулся к своей роли хозяина и шутливо заметил, что, ежели у Инфантьева сегодня по графику приступ водобоязни, то к его услугам отличные плавучие плоты, которые при небольшой затрате мускульной энергии помогут ему успешно пересечь озерко.
Кирилл иронии не воспринял, а самым обстоятельным образом исследовал предложенное транспортное средство. Должно быть, конструкция не внушала доверия, ибо он небрежно оттолкнул машинку ногой и медленно двинулся к воде. Я собралась было последовать за ним, но затем передумала, вспомнив не столько о роскошном подарке (подарке ли?), сколько о хитроумном приборчике для слухового шпионажа, который могли обнаружить при случайном встряхивании моих вещичек. Конечно, я оригинально подстраховалась, тщательно запеленав его в свои трусики и перевязав бюстгальтером, но кто знает — вдруг, например, Стас заражён сексуальным фетишизмом? Или Серёже захочется оставить на память о незабываемых ночных встречах интересную подробность из интимного женского туалета?
Серж, однако, захотел немедленно увидеть меня в зимнем наряде.
Понимая, что всё это неспроста, я исполнила его просьбу и сразу почувствовала себя готовой к переходу через полярные льды. Что, очевидно, и намечалось. Для полного соответствия образу героической покорительницы северных пространств было решено вдобавок обзавестись длинным шоколадным эскимо на палочке, однако тут же выяснилось, что в прозрачной упаковке оно очень напоминало готовый к любовной схватке фаллос мужчины негроидной расы. Полюбовавшись своим открытием, я всё же не рискнула прикоснуться губами к мороженому столь двусмысленной формы и взяла взамен квадратненький сливочный пломбир. Грызя покрытый вафельными крошками брикет и поддерживая другой рукой пакетик с платьем и бельём, леопардово-неотразимая мисс фон Хётцен позволила Сержу удобно устроить её на мягком сиденье водяного двухместного велосипеда, а самому разрешила крутить педали. Слева в какой-то момент попытался пойти на обгон Ладвин-младший на таком же спортивном устройстве, однако рыцарь сразу же показал всю безнадёжность дерзкой попытки, легко оставив Стаса далеко позади. При этом он случайно едва не задавил пересекавшего озеро вплавь Инфантьева — тому пришлось во избежание травмы весьма спешно и глубоко нырнуть. Выскочив, как пробка, на поверхность, Кир бешеным «вольным стилем» чуть было не догнал обидчика — возможно, от решительного мщения его остановило моё нервное повизгивание, ибо способы плавания в намокшей шубе мне не были известны.
Маленький пляж в самом конце озерка практически ничем не отличался от пляжа в его начале, только в «стенке» помимо прохладительного ассортимента в специальных секциях мёрзли и неплохие горячительные напитки. Пока мальчики переодевались, я, прикрываясь свободно мотавшимися полами своей роскошной дохи, ухитрилась не только стибрить крошечную бутылочку сладкой дамской водки, но и незаметно опрокинуть её в себя профессиональным жестом завзятого выпивохи. Убедившись, что никто ничего не заметил, я тихонько порадовалась вновь обретённой сноровке после нескольких дней почти полного воздержания. И одновременно огорчилась, потому что всё-таки не дотерпела до ужина. Но — милые мои — уже практически десять вечера! А шуба снаружи в пот вгоняет. А мороженое изнутри холодит…
Буквально через несколько шагов выяснилось, что я прогрела свои потроха не зря, так как, миновав очередной предбанничек и выпутавшись из влажной биозавесы, мы очутились в «Осеннем зале», где температура воздуха была значительно холоднее. Перед нами раскинулась грустная берёзовая роща в пору последнего облетания золотистой листвы — она грудами лежала всюду на земле и тихо шелестела под нашими ногами при каждом шаркающем движении. Осенний сырой туман мягко окутывал стройные пятнистые стволы, скользил седыми струями в сплетениях тёмных ветвей, а высоко вверху сливался с серым слоистым небом. Капельки мутноватой влаги бесшумно скользили вниз по корявой бересте, бесследно исчезая в ржавой траве. Тоскливая тишина этого места не располагала к разговорам, и мы молча двинулись сквозь затаившийся лесок. Через десяток-другой шагов я заметила в его глубине какое-то небольшое строение. По мере дальнейшего приближения оно превратилось в прелестный коттедж-теремок, сработанный из отлакированного красного дерева и украшенный причудливой резьбой. С подобной архитектурой я встречалась впервые — вблизи её театральная декоративность придавала домику вид обычной парковой беседки. Однако, заглянув в окошко, мне удалось разглядеть весьма удобную спаленку, созданную и для отдыха, и для неги! Стиль был вполне современным: огромный энергетический камин и пышные «медвежьи» шкуры подле него; солидный пищевой синтезатор, выполненный в форме допотопного комода, и низкая двуспальная кровать на витых ножках. Она, как я успела заметить, была очень туго застелена, и это практически снимало с моего личного рыцаря подозрение в устройстве комфортабельного гнездышка для какой-нибудь наложницы.
Инфантьева отшельническая обитель не заинтересовала (он миновал её стороной и немного отдалился от общества), а вот Станиславу понравилась настолько, что в его шутливой просьбе сдать «осенний курорт» в недолгую аренду была, как говорится, лишь небольшая доля шутки. «Одному? Без дамы?» — последовало вполне естественное уточнение. — «К сожалению, так…» — «А ходили слухи, что с одной встречаетесь, а о другой вздыхаете…» — «Слухам не верьте!» — поспешно перебил Станислав, нервно взглянув на меня (я сразу сделала вид, что заинтересовалась симпатичным подберёзовиком, который нашёл и зачем-то сорвал Кирилл). — «Бери пример с меня! Вот я, покуда не встретил достойную женщину, с недостойными не встречался! — (в этом рыцарском заявлении было, пожалуй, слишком много самодовольства). — А бунтующую плоть усердно усмирял ежедневными физическими упражнениями!» — «По-моему, ты перестарался, — буркнул Стас. — Или это был не просто бунт плоти, а целое восстание?» — «Хорошая ассоциация! — усмехнулся Серж. — Теперь я тебя понимаю… Что ж, предоставить сей мини-пансионат в ваше временное пользование, в принципе, можно, только чем расплачиваться будем?» — «А вот этот контрвопрос как раз и нехорош, — несколько обиженно отозвался сын начальника Станции. — Торгашеские замашки никогда тебе не были свойственны в отличие от… Ладно. Энергии у тебя — девать некуда, верно? Или жизнь всё-таки дорожает?» — «Не то, чтобы очень сильно, но с некоторых не грех и запросить! — замурлыкал рыцарь. — Может быть, я подозреваю, что без работы ты здесь всё равно долго не усидишь…» — «Ах, вот какие условия! Это уже напоминает добросовестность отъевшегося на хозяйских хлебах кота, который продолжает интересоваться мышами из принципиальных соображений!» — «А чем плохие? — невинно удивился монсеньор де Пери. — По-моему, плата вполне посильная! Есть у меня, понимаешь, одно дельце, с технической стороной которого я никак не разберусь, а вот ты…»