— Су-уки, — провыл Огрен, сжимая ладони в кулаки. — Суки драные, ****ь вас всех конем. Это все из-за нее. Все ради нее.
Он закачался, впечатываясь затылком в стену и шмыгая носом.
— Авелин. Авелин, слушай сюда и ради каменного неба, не перебивай. Смотри, проволока скручена и уложена спиралями. Их пять штук. Они закреплены растяжками там, там и вот там, — дверг указал корявым трясущимся пальцем с обкусанным ногтем. — Если я или ты сунемся внутрь, то мгновенно запутаемся и сдохнем. Но если ты толкнешь меня посильней, я в падении сдерну пару растяжек. Откроется лазейка, ты протиснешься. Не перебивай, кому сказано! Ты меня не выволочешь, а мне жизнь опостылела. Этот засранец верно написал, всех не спасти. Я это заслужил. Знаешь, почему? Что ты вообще знаешь обо мне, капитан Валлен?
— Ты заявился в Киркволл минувшей зимой и остался здесь, — Авелин опустилась на грязный пол рядом с двергом. При каждом вздохе внутри широченной грудной клетки Огрена влажно клекотало и булькало. — Болтали, якобы ты был соратником Героини Ферелдена. Верится с трудом.
— Был, а как же, — физиономию Огрена перекосило щербатой ухмылкой. — Пока не выставили пинком под зад. Еще я был лучшим в Испытаниях силы и законным мужем Бранки Совершенной, первой в Орзаммаре за минувшие триста лет. Только я оказался для нее навроде коровьей лепехи, прилипшей к сапожку. Моя жена ушла в глубины искать наследие гномских мастеров и свихнулась, но я про другое. Жила в Орзаммаре такая девушка, Фельзи. Мы могли бы быть вместе, будь я малость умнее и чуток решительнее. Но я сделал глупость, и она ушла, — дверг закашлялся. В старом доме было промозгло и сыро, но по лицу Огрена стекали крупные капли пота. — Слушаешь, капитан?
— Да. От тебя ушла девушка.
— Не просто от меня. Она бросила все, ушла жить на поверхность. Я искал ее и, когда закончился Пятый мор, наконец нашел. У нее... — Огрен с силой втянул воздух. — У нее был сын. Мой сын. Наш общий сын. Веришь или нет, я прикипел к этому бутузу с первого взгляда. Захотел обычной жизни. Чтобы только я, малыш и Фельзи. Мы поселились вместе. Сначала все шло хорошо, а потом я все испортил, — он размазал по бороде потекшие из носа сопли. — Все испортил, понимаешь ты? Не мог усидеть на месте. Не мог бросить пить. Уходил и возвращался, привозил им деньжата и подарки и снова уезжал. Так сложилось, они на целую зиму остались одни. Когда я приехал, Фельзи была... была высушенной. Погасшей изнутри. Малыш заболел, дороги занесло снегом, помощи не было. Он умер, мой бутуз, а Фельзи сказала, что больше так не может. Мол, я разбил ей сердце, она не желает меня видеть. Никогда в жизни. Убирайся прочь, меня от тебя тошнит, кричала она, и у меня в башке помутилось. Я схватил ее за горло и тряс, пока она не заткнулась. Да, я был выпимши, но всего пару кружек! А она умерла. Я любил ее больше жизни и свернул ей шею. Столкнул тело в овраг на закатном берегу Каленхада и сбежал. Она снится мне каждую ночь. Приходит и смотрит. Раньше помогал эль, я засыпал мертвым сном. Теперь не помогает. Она смотрит на меня и молчит. Обещай, когда выберешься из этой дыры, ты съездишь туда и найдешь ее. Похоронишь, как следует хоронить нас, двергов. Ты обещаешь? Обещаешь?
Пальцы на руке Авелин сомкнулись, как железные клещи.
— Обещай, будь ты проклята!
— Обещаю, — наконец выговорила капитан. — Но ты все равно сволочь.
— Вот удивила, — дверг вцепился обеими руками в плечи Авелин и, кряхтя, утвердился на единственной уцелевшей ноге. — Я сдохну, а ты проживешь еще немного. Помни, ты обещала. Толкай.
Авелин вложила в толчок все силы. Спиной вперед Огрен полетел в сплетения металлических колючек. Падая, с глухим воплем выбросил руки в стороны, сгребя в ладони и увлекая за собой пучки ощерившихся остриями нитей. Колючки вонзились ему в спину и бока, проткнули мякоть пальцев. Дверг умудрился проползти несколько шагов вперед, превращаясь в жуткий, скрипуче надрывающий глотку кокон, из которого могло вылупиться лишь чудовище. Авелин уткнулась лбом в холодную, влажную стену, комкая в руке послание от неизвестного. Монотонно твердя снова и снова: «Каленхад. Закатный берег. Фельзи».
Ее нигде нет.
— Вы проверили? Она не топчется в вестибюле и не застряла в библиотеке? — леди Жозефина Монтилье, полномочный посол Инквизиции, обладала удивительной способностью сохранять на лице обаятельнейшую из улыбок и, едва шевеля уголком рта, сыпать градом взволнованных вопросов. — Если она немедля не появится, возникнет крайне досадная ситуация...
— Допуск на нынешнее собрание — только по списку, — шепотом откликнулся Рудольф Вебер, в качестве охранника и спутника грозно маячивший за креслом госпожи посланницы. — Тройная проверка — у ворот, в вестибюле, перед залом собрания. Имена явившихся гостей вычеркивали. Ее имя внесено во все списки, и оно нигде не помечено. Нынешние вечером она вообще не входила в особняк.
Улыбка Жозефины поблекла. Нежно изогнутые губы утонченной юной дамы беззвучно шевельнулись в соленом моряцком сквернословии.
— Нету ее нигде, — запыхавшийся Йонге просочился сквозь тяжелые занавеси, бочком подобрался к креслу леди Монтилье. — На всякий случай оббежал дом еще разок. Ни в столовой, ни в зале с диковинками, ни в мастерской, ни в помещениях для прислуги. Нет, и все.
— Бьюсь об заклад, Сэриных шаловливых ручек дело, — похоронным тоном заявил Рудольф. — Этой козе взбрело в голову, что будет очень смешно утащить Дагну в вояж по киркволльским кабакам как раз накануне собрания. Ну все, на сей раз она допрыгалась. Объявится — ноги выдерну. Руки тоже.
На них раздраженно зашикали.
— И лук ее треклятый об колено сломаю, — мстительно добавил Серый Страж.
— Рудольф, успокойся, — кончиками пальцев Жозефина расправила розоватые антивские кружева на манжетах. — Не бывает безвыходных ситуаций. Я успела прочесть заметки Дагны. Вы лично побывали на Глубинных тропах под Штормовым берегом. Кто-нибудь дал себе труд ознакомиться с выкладками расходов на экспедицию?
— Я, — подал голос Йонге. Маг ощущал себя категорически не в своей тарелке. Чистый, нарядный зал, натопленный так жарко, что запотели мелкие стекла в окнах, вкуснейшая еда от пуза. А вот чародейский посох и мечи Стража пришлось оставить внизу, под присмотром охраны. И по строгому требованию леди Монтилье явиться не в легком доспехе, привычном как вторая кожа, а в приличной одежде. Хорошо хоть скроенной не по вычурной орлесианской моде с этими их плоеными воротниками и раздутыми короткими штанишками.
— Отлично, — вместе с остальными Жозефина вежливо захлопала окончившему свою речь представителю купеческой гильдии из Тантервилля.
Речь была посвящена тягостной проблеме последствий яростного противостояния магических Кругов и рыцарей Храма. Официально Орден пока не распустили, но было предельно ясно — его дни сочтены. Множество храмовников (по сути своей — опытных, но изрядно ослабевших рассудком от постоянного приема лириума вояк) бесцельно шатались по землям Вольной Марки и сопредельных стран. Бывшие рыцари сбивались в разбойничьи ватаги, грабили торговые обозы и крестьянские хозяйства, порой нападая даже на укрепленные баронские замки. Они, как раздраженно высказался тантервиллец, были хуже саранчи и нашествия орды кунари. С ними требовалось что-то делать, причем сообща и поскорее, пока эту напасть еще можно удержать в узде. В завершение оратор сдержанно похвалил инициативу Киркволла и командора Каллена, открывшего приют-лечебницу для бывших храмовников, и посетовал на то, в сколь кругленькую сумму обойдется создание десятков подобных заведений. Хорошо бы Церковь уделила от щедрот вклад в дело излечения своих бывших верных псов.
— Идем, — леди Монтилье подхватила неразлучный письменный прибор и зашуршала по проходу складками атласного платья. Замешкалась, шепотом подбадривая спутников: — Все будет хорошо. Мы среди купцов и уже не раз доказывали им, как выгодно участие в проектах Инквизиции. Справимся и сегодня. Жаль, придется обойтись без Дагны. Она бывает очень, очень убедительна, когда начинает жонглировать цифрами и чертить схемы денежных потоков.
Говорильня в особняке наместника Киркволла затянулась далеко за полночь. Жозефина расстаралась выступить под самый конец собрания, зная, что каверзным вопросам и ответам не будет конца. Инквизиция планировала устроение большой экспедиции в малоизученный и опасный участок Глубинных троп. Миссию привлечь союзные кошельки и управление финансами, как обычно, возложили на леди Монтилье. Компаньонам Инквизитор доверила охрану госпожи посла и поручила всячески способствовать успеху миссии. Заодно им всучили мешок писем для передачи лично наместнику Тетрасу, доверенным лицам монны Пентагаст, таинственным агентам Лелианы и, кажется, даже статуям Скорбящих Близнецов в порту.
Ночной город привычно швырнул в лицо разъезжающимся гостям холодную дождевую морось пополам с градом. После долгого пребывания в душном, убаюкивающем тепле особняка Йонге пробил крупный озноб. Бормотавший под нос проклятия местной погоде Рудольф поплотнее закутался в плащ. Леди Монтилье юркнула в закрытый портшез, который волокли два мрачных дюжих дверга, и компания двинулась в путь по пустынным, влажно блестевшим улицам Верхнего города.
Сопроводив Жозефину к дому ее дальних родственников («Хорошо быть антиванцем, в любом городе сыщутся богатые и гостеприимные дядюшка с тетушкой», — с грустным смешком заметила госпожа посол), напарники побрели к «Цветущей розе». Большое, шумное и многолюдное заведение совмещало в себе трактир, гостиницу и дом свиданий. Там их возвращения дожидался третий компаньон, нуаду Сайнжа. Йонге искренне надеялся, что мрачный воитель с Сегерона действительно терпеливо ждет, а не отправился на поиски приключений. У Сайнжи был весьма своеобразный взгляд на мир и свое место в нем. Нуаду не нравился Киркволл с его вонью литейных мастерских, шумом порта и бесконечным дождем, он предпочитал леса, горы и кишащие порождениями Тьмы пещеры.
— А Сэре я завтра с утра уши на ходу отрежу, — ворчал Рудольф. — Охота ей шляться невесть где, вот и шарахалась бы в одиночестве. На хрена Дагна вообще с ней поперлась? Дагна девушка серьезная, толковая и эта, как его, пунктуальная. Йонге, как думаешь, какие-такие скрытые достоинства приличная гномская дева могла сыскать в эльфийской вертихвостке?
— Неистребимое жизнелюбие, презрение к традициям и красивую задницу, — предположил Йонге.