Таким образом, наш союз с Церковью оказался результатом удачного стечения обстоятельств, выраженных наличием полезных и востребованных у нас способностей и присутствием своего человека в высшем кругу Церковной власти. После этого состоялся первый официально зарегистрированный период переговоров. Не всё шло гладко, не все были готовы. Нынешняя боевая единица Церкви — вампир в паре с храмовником — длительное время не могла должным образом взаимодействовать, так как доверия не было ни с одной из сторон. Однако совместный труд Гендора и советника Архиепископа постепенно растопил лёд недоверия. Боевые пары, с таким трудом формируемые, оказались невероятно эффективны: за день такая пара могла найти и нейтрализовать до трёх гнёзд магов крови.
— Ситуация выровнялась, даже больше: Церковь благодаря такому колоссальному влиянию получила едва ли не полное политическое превосходство, дотоле ей невиданное. В благодарность вампиры, служащие Церкви, были объявлены угодными Создателю. И здесь не обошлось без подводных камней, но долгий и упорный труд по убеждению, подкрепляемый вескими доказательствами в виде почти исчезнувшего разгула магов крови, постепенно взял своё. Для нас были выделены земли и права, равные с прочими жителями Старого Света. Взамен каждый светлый вампир, достигая своего совершеннолетия (а именно двадцать три года) обязан был отслужить три года в Церкви, занимаясь поимкой магов крови. В последнее время их стало совсем мало, и вампиры, проходящие службу, больше тренировали храмовников, чем занимались первоначальной своей функцией.
Мне же тем временем стало интересно, как и чем в таком случае вампиры питаются. И ответ меня невероятно удивил: оказывается, вампирам всего-то нужно для употребления в пищу небольшое количество железа, а так же антиоксидантов, замедляющих старение (на вампиров они оказывают очень сильное воздействие, благодаря чему те спокойно могут жить полторы-две сотни лет. Могли бы и дольше, однако стоит учитывать, что мозг всё равно продолжает стареть, и на этот процесс повлиять никак нельзя. Поэтому к двумстам годам они, как правило, добровольно прерывают свою жизнь). Таким образом, обычные фрукты и овощи дают вампирам те же необходимые вещества, что и кровь. Внезапная вспышка головной боли известила меня о том, что мне поступает слишком личная и малоизвестная информация. Я заставил себя отвлечься и вернуться к рассказу Райлисса.
— Тёмные представители нашей расы остались на своих землях на северо-западе Старого Света, — продолжал тем временем вампир, — по причинам морально-этического толка мы не могли раскрывать какие-то особо глубокие секреты нашей расы, равно как и воевать с ними. Церковь проявила понимание, которое, однако, дорого ей обошлось. С тёмными вампирами она вынуждена находиться в состоянии бессильного паритета: территориальное преимущество слишком велико, и любое вторжение вампиров пресекалось Церковью мгновенно и эффективно. Однако, в противовес этому, каждый рейд в земли темных вампиров так же оканчивался неудачей: за последние три попытки из трех отрядов общим числом примерно в сто человек, вернулось не более десяти. И то, они рассказывали…
Но, увидев, как я в ужасе уставился на него и поднес ладони к лицу, он прервался. Нет, даже тот отблеск, что я увидел своей интуицией, заставлял меня испытывать ужас и отвращение, это слишком жестоко, это слишком невыносимо. Я почти насильно заставил себя перестать думать об этом и сосредоточиться на самом вампире.
— В общем, основную картину ты понял, — обернувшись, вампир увидел, как остальные недоуменно смотрят на меня, нахмурился и продолжил, — я, как и предписывают правила Церкви, поступил на службу в двадцать три года. Ты можешь спросить — как вампиры, пусть даже и светлые, могут находиться в священных зданиях? Церковь разработала для вампиров особые украшения — обереги: крестики из алхимического серебра. Алхимическое серебро не оказывает негативного воздействия на нас, вдобавок такие украшения полностью изолируют негативные эффекты, которые святые здания оказывают на… нежить.
— Прости, что перебиваю тебя, Райлисс, — сказал я, наконец-то сумев прогнать тяжёлые мысли о слухах из земель тёмных вампиров, катастрофически близких к правде, — но после того пути, который прошли светлые вампиры, называть их нежитью — ужасное оскорбление. И публичная порка — минимальное наказание для того, у кого повёрнется язык назвать так светлого вампира.
— Уверяю тебя, Церковь с тобой полностью согласна, — впервые за время нашего знакомства вампир искренне и дружелюбно мне улыбнулся, — впрочем, поводов применять такое наказание не было уже лет десять. Даже в состоянии алкогольного опьянения люди на уровне инстинктов всё-таки понимают, на какую тему можно открывать рот, а на какую — нет. Но это всё была прелюдия — вот же сама история…
Мне был приставлен в пару уже достаточно взрослый храмовник, имевший до меня дело как с вампирами, так и с магами крови. Звали его Сиарок.
Немного о храмовниках. В принципе, стать им может любой желающий с хорошими физическими данными. Но если у человека есть редкая способность устойчивости к магии (а у некоторых ещё более редкая способность гасить магию на расстоянии, то есть в принципе не позволяя магу применять силу), то его карьерный путь в этом деле будет гораздо стремительнее. По стечению обстоятельств, у Сиарока были именно уникальные способности гасить магию извне.
До событий, сыгравших ключевую роль, был всего один момент, когда понадобились именно способности вампира. Один молодой и глупый маг, даже толков не изучив вторую школу магии воды — то есть гипноз — взялся практиковать магию крови. Разумеется, в таком случае крови расходуется намного больше, такая топорная работа приводит к очень незначительным эффектам, но жажда власти, как известно, толкает людей на многое. Мы впоследствии так и не поняли, что побудило его обратиться к этому знанию, дальше банального ”Запретный плод сладок“ нам ни до чего додуматься не удалось.
Чтобы справиться с ним, нам потребовалась по большому счёту психологическая атака. Мой напарник спрятался в засаде, а я просто пошёл напролом, потому как знал, что, будучи вампиром, против мага крови мало чем рискую. Первая его магическая атака не принесла никакого результата. Вторая так и вовсе не состоялась, потому как Сиарок обошёл его и, набрав достаточную дистанцию, подавил его магию. Увидев такое положение вещей, он упал на колени и начал молить о пощаде. Сейчас он, как и многие другие попавшиеся, служит в Церкви, закованный в антимагический ошейник. Поскольку больших бед он натворить не успел, то и наказание его незначительное: всего-то пожизненное прислуживание, включающее в себя уборку территорий, уход за садами и готовку.
Тех же, кто успел навредить сильнее, ждала худшая участь. Нет, их не только, и даже не столько пытали; надо признать, Церковь грамотно расходует подобный материал. На таких пленниках маги Церкви отрабатывают свои заклинания, и, учитывая, что адепты святой магии, за редчайшими исключениями, маги огня, это очень и очень больно, поверь. Кроме того, в церкви всегда имеется так называемый “пиковый туз”. Это самый жестокий маг крови из всех, кто содержится в церкви. К нему нет никакой пощады: кормят его насильно, через трубку, самой отвратительной едой, помоями и прочим, чем даже уличные бродяги порой побрезговали бы. Держат его в Железной Деве: думаю, не надо объяснять тебе, что это такое. А когда от бесконечной боли он умирает, его… делают зомби. Для этой цели в Церкви содержится маг земли, которому было дозволено доучиться до второй ступени направления некромантии. И ученики магии изгнания нежити, в свою очередь, практикуют на нём своё мастерство.
Но что самое ужасное — после окончания практики один из Высших магов огня направления созидания воскрешает его. И происходит это столько раз, сколько жизней он загубил. В общем, жизнь такого человека после присвоения звания пикового туза — сплошная боль и ни секунды покоя от неё. Самый длинный такой процесс происходил с магом Джессиором по прозвищу Кровавый Взрыв. Он устроил гекатомбу, умертвив одновременно двадцать пять человек для того, чтобы уничтожить подчистую один из орочьих посёлков, жители которого в чём-то невероятно сильно провинились перед ним. Население этого поселка составляло 175 жителей. И целых двести раз он умирал… и его возвращали к жизни.
Эта бесконечная пытка длилась около пяти лет. Первые двадцать пять раз он после каждого воскрешения умолял больше не делать этого. После шестидесятого он сдался. После девяностого отказал его разум. Это был беспрецедентный случай, когда в Церковь был приглашен маг воды высшего уровня (сейчас таких уже и нет, наверное, да ещё с такой тонкой специализацией), чтобы полностью исцелить его тело и мозг. Когда к нему вернулся разум, он залился слезами и принялся всех проклинать. Неоднократно потребовалось возвращать ему разум, но двести смертей этому колдуну пришлось пережить. Подобное кажется невероятно жестоким, не так ли? Но у церкви нет другого выбора. Маги крови очень опасны, и церковь предупреждает таким образом их появление. Теперь, наконец, о том, что случилось.
Тот день ровным счетом ничем не отличался от других. Тот же подъём (вампирам на сон в среднем требуется не больше четырёх часов, но недосып сказывается так же, как и на людях), та же утренняя пробежка, и та же планируемая дневная тренировка. Из привычного режима день выбился после обеда. Другая группа храмовников вела нового пикового туза (старый отбыл все свои смерти, и его душе, наконец, позволили упокоиться). Естественно, туз знал, что его ожидает, и потому сопротивлялся изо всех сил. В конце концов храмовник, который вёл его, ударил пленника под колени и одновременно схватил рукой за надетый ошейник, почти полностью перекрыв ему доступ к кислороду. Маг крови очень быстро потерял сознание, и дальше его просто поволокли. Эта сцена была видна со двора, где проходили тренировки. Донесшийся скоро вопль известил нас о том, что его поместили в Железную Деву.
И вот тут начались странности. Во дворе внезапно появилась девушка. В церкви, где в принципе полагалось быть только мужчинам. Храмовниками, правда, могли становиться и женщины, и где-то раз в пять лет находились девушки с даром устойчивости к магии, желающие послужить на благо Церкви. Однако единственная действующая на тот момент храмовница по окончании обучения была командирована по её же просьбе на границу с тёмными вампирами. Правда, незнакомку сопровождал храмовник, но всё равно от неё веяло непонятной, и оттого страшной силой. Я спросил у Сиарока, не знает ли он, кто это такая, на что последовал отрицательный ответ. Не меня одного удивило столь странное событие в стенах Церкви, однако вскоре эта девушка каким-то загадочным и, как я теперь могу догадываться, почти наверняка магическим образом вылетела у всех из головы.
— После обеда у меня начался увольнительный период, который должен был длиться три дня. Так что, переодевшись, я направился отдыхать в сад при церкви, где и… провёл время до самого вечера.
Его запинка стала мне понятна после того, как я увидел его отдых: образ вампира, мирно лежащего под деревом и с аппетитом грызущего красные сочные яблоки, напоминал какую-то аллюзорную идиллию, и я с трудом удержался от того, чтобы рассмеяться. Впрочем, в чувство меня привела новая вспышка головной боли, напоминающая, что совать нос в чужую личную жизнь — это плохо.
— Впрочем, находясь в увольнительной и оставаясь на это время в церкви, ты всё равно подчиняешься общему распорядку дня, так что отбой в половину одиннадцатого вечера был в том числе и для меня, — продолжал тем временем Райлисс, — и когда я лёг в кровать, меня что-то ужалило в спину. Я попытался вскочить, но не смог: моё тело больше мне не принадлежало. Дежурный вампир тем временем потушил факелы и ушёл. К сожалению, этот дежурный любил побаловаться с перебродившим томатным соком, который было очень просто достать у церковных прислужников, поэтому рассчитывать на то, что мне удастся хоть как-то поднять тревогу, я не мог.
Два часа я лежал, парализованный и осознающий собственную беспомощность, после чего неведомый кукловод отдал моему телу приказ куда-то идти. Через некоторое время я понял, что направляюсь в помещение, где держат нынешнего пикового туза. Однако перед тем, как войти в комнату, где стонал в железной деве маг крови, я свернул за угол в коридор, на который раньше никогда не обращал внимания. Пройдя по нему, я подошёл к двери, которую раньше почему-то не замечал, хотя и бывал тут неоднократно по служебному долгу. Несмотря на то, что она казалась очень массивной, для открытия потребовалось всего лишь одно касание.
За дверью посапывал храмовник. Моё тело просто оторвало ему голову, как я понимаю, чтобы он не проснулся и не поднял тревогу. А в центре комнаты стоял стол, на котором лежал труп предыдущего туза. А через мгновение выяснилось, что это был очень даже не труп. Колдун был живой! Меня просто дрожь пробрала, когда я увидел, как тело с бесчисленным количеством увечий шевелится и издаёт непонятные рычаще-булькающие звуки. До сих пор не представляю, как это произошло, как это вообще было возможно, но он был жив. И при помощи магии гипноза, как мне позже объяснили, а так же некоего предмета, который установил связь между его и моим разумом, он управлял мной. Антимагический ошейник был снят с него, но сам колдун из-за чьей-то лени по-прежнему был скован. Здесь стоит пояснить: опасных магов крови заковывают в специальные кандалы, одну пару которых может открыть только человек, а вторую — только вампир. Одна пара кандалов с него уже была снята, и теперь он приказывал мне подойти и освободить его полностью. Я, и до этого времени пытавшийся сопротивляться, сейчас напряг все свои силы, чтобы не исполнить этот ужасный приказ. Но его воля была сильнее. И вот когда я уже почти подошёл и собирался освободить его вторую руку, сзади появился Сиарок, тоже дежуривший в ту ночь. Его способность гасить магию сработала молниеносно, и воля этого мага крови ослабела. И, замедлив свою правую руку настолько, насколько это было возможно, я ударил его левой по голове так сильно, как только мог. В ту же секунду он потерял сознание, а потом…
Из другого угла комнаты выскочила та самая девушка, которую мы видели утром. Она выбросила руку вперед, и я мгновенно понял, что в меня метнули отравленные иглы. Я увернулся, но тотчас пожалел об этом, потому как эта дрянь выбрала идеальную позицию для атаки: не зацепив меня, иглы полетели дальше, и одна из них попала в Сиарока. Меня бы этот яд всего лишь обездвижил бы, для человека же он оказался смертелен…
Глаза Райлисса потемнели: как видно, он снова переживал те невыносимые воспоминания, снова клял себя за то, что уже ничего нельзя переиграть, за то, что другому пришлось отдать жизнь там, где в этом даже не было нужды
Мой напарник умер всего через несколько секунд после того, как одна из игл попала ему в щеку, — звенящим голосом продолжал вампир, — попади она в руку, ногу или хотя бы плечо, я бы успел высосать кровь, в которую попал яд! Но при попадании в лицо такая отрава добирается до мозга всего через несколько секунд, и пытаться что-либо сделать уже поздно. Я, укрывшись за столом, схватил шипованный шар от палицы, которым заплечных дела мастера проводили пытку, в шутку именуемую “массаж живота”, и запустил его через стол. Удар был прямо в цель: шар проломил ей череп, оставив вместо лица кровавое месиво, и она упала замертво. Через несколько минут я заставил себя поднять тревогу. Собрались все, кто находился в данный момент в церкви. Было долгое разбирательство, в итоге которого меня признали полностью невиновным. Но я знаю, что это не так. Из-за меня погиб тот храмовник, так и оставшийся неизвестным, и Сиарок… мой первый друг среди людей Сиарок. Церковь позволила мне присутствовать на его похоронах, хотя на такие мероприятия вампиров никогда не пускают: почти все расы хоронят своих усопших отдельно.
Не забыли обойти вниманием и каким-то чудом выжившего мага крови: его очень тщательно допросили, однако за ночь он успел стереть себе память, и потому допрос ничего не дал. После чего ему вынесли один из самых жестоких приговором — смертная казнь через тауннип (аналог земного бамбука). Честно говоря, когда я увидел этого мага крови, даже во мне шевельнулась толика жалости: это был просто непонятно каким чудом живой кусок мяса. За запястья и лодыжки его подвесили над заостренной порослью тауннипа которая в течение пары часов, подстёгиваемая магом земли, должна была прорасти сквозь его живот. До этих пор я даже помыслить не мог о том, как может быть сладко видеть чужие страдания. Это была какая-то тёмная сторона моей души, которой доставляло огромное наслаждение видеть чужую боль и упиваться ею…
Однако, когда казнь почти закончилась, и несчастный уже просто хрипел, потому что для того, чтобы кричать и дёргаться, тоже нужны силы, я ушёл оттуда. Сиарок… он был так добр, так искренен. Он один из немногих, кто по-настоящему верил в дружбу вампиров и людей. Он считал, что вампиры не виноваты, что были созданы такими, но если они пытаются научиться жить с людьми в мире, то и люди должны хотя бы попытаться понять и, возможно, принять их. Он искренне верил в добро до последнего: половина пленных им магов крови, с его руки со временем искренне раскаялась и стала храмовниками. Он всегда выступал за смягчение участи пиковых тузов — впрочем, он мог себе это позволить, как внешний подавитель магии. Это не сказывалось на его карьерном росте. И он бы не одобрил такую жестокую казнь…
Я так и не смог оправиться после этого. Ко мне в пару приставили другого храмовника, но мне не удалось с ним сдружиться, после Сиарока он казался мне холодным, подозрительным и недоверчивым. Впрочем, я даже не могу его в этом винить: хотя церковное руководство меня и оправдало, все знали, что я собственноручно убил одного храмовника и по моей вине погиб второй. Принимая во внимание всё случившееся, церковь нашла возможным освободить меня от последнего года службы. Полгода я прошатался по всем уголкам Старого света, пока не нашёл этих ребят.
***
— И вот я здесь. Рассказываю тебе все это, — голосом, полным яда и презрения к себе, сказал Райлисс, — и как ты сможешь помочь мне?