При этом совершенно не понимал, почему меня решили учить таким опасным вещам.
С одной стороны, если мой обман удался, то из меня делали бойца, способного отработать затраченные средства до момента ликвидации.
С другой — не исключена вероятность, что давший «добро» на мою работу в отряде вполне мог рассчитывать на то, что во время обучения или я сам сломаю свою защиту, или это удастся сделать моей напарнице.
Какой бы вариант ни был близок к истине, я старался накопить и осмыслить как можно больше информации, прежде чем применить что-то на практике. Враг давал мне оружие, и я учился им пользоваться, стараясь не уменьшить свои шансы на выживание.
Теперь я знал, про какие поля, вспышки и блоки говорил Абрамыч, и окончательно убедился, что мои показатели действительно выбиваются из нормы отряда. Но, как бы ни интересовали открывшиеся новые возможности, бежать к Розенбауму и предлагать себя в качестве добровольного подопытного я не собирался.
Сам разберусь как-нибудь.
Остальное время уделялось стрельбе, тактике, инженерной подготовке и куче других полезных умений и навыков, могущих пригодится бойцу где и когда угодно.
Хотя моя программа тренировок пока носила индивидуальный характер, я в полной мере признавал правоту Абрамыча.
Мне действительное начинала нравиться новая работа.
Попутно выяснились «специализация» и позывные остальных бойцов. Пуля — «серая мышка» — и её напарник, Слепой, «выходец из вселенной», были снайперами и отвечали за стрелковую подготовку всего отряда. Уроженец Хали, Гига, оказался мастером по электронике, а мекампец Филин — спецом по всему, что горит и взрывается. Птица же, в случае необходимости, выполнял функции высококвалифицированного медика.
Первую неделю занятия шли по щадящему режиму. Этого хватило, чтобы почувствовать себя куда уверенней, чем в день выписки. Но, когда Змей поставил меня в пару с Птицей, учиться защите и атаке, я забуксовал.
При всём желании, я не понимал, как делать требуемое, несмотря на объяснения. Словно какая-то плотина в голове сдерживала новые знания и умения, чтобы при достижении некой критической массы вынести меня на новый уровень понимания.
И в один прекрасный день плотину прорвало.
Птица стоял напротив меня и невозмутимо, в который раз, объяснял.
— Ты должен вписаться в плоскость, а не действовать как дуболом, — гортанные нотки придавали его голосу странный оттенок нереальности.
Я послушно кивнул. Именно вписаться и не получалось. Годами вдолбленные приёмы срабатывали автоматически.
— Нападай.
Я ударил. Медик вроде ничего и не сделал, но я опять валялся на полу с обозначенными переломами руки, колена и разбитым бы в реальной драке горлом. Поднялся, прокручивая всё в голове, снова стараясь понять, как он это делает.
— Плоскость, — мой наставник вытянул руку, показывая, где эта самая хрень находится. — Впишись.
Послушно попытался сделать снова, но тело привычно дёргалось, вспоминая вбитые на уровень рефлексов приёмы.
— Плохо, — Птица покачал головой. — Ты не видишь и не понимаешь. Перерыв.
Он отошёл в другой угол зала, где занимались остальные. Я смотрел на их внешне ленивые, почти незаметные движения, но понять не мог.
Слушай музыку, Джо.
— Что? — от неожиданности я вскинул голову и невольно огляделся в поисках королевны. В ответ раздался лёгкий смешок. Марья не показывалась, решив на этот раз ограничиться только беседой. В глубине души одновременно родились тихая радость от неожиданного визита и сожаление от невозможности увидеть предмет обожания. Но тёмная королевна пришла по делу.
Хорошо хоть «что», а не «кто».
Кто… Не узнать этот особенный, даже в бесплотном варианте голос просто невозможно.
Невидимая гостья не без удовольствия промолчала в ответ. А может, мне так показалось, потому что Марья продолжила говорить, словно не было никакой паузы.
Тебе не обязательно понимать мелодию. Просто танцуй. Делай, как они. Плоскость не линия, это пространство. Отражай.
Хм. Просто танец. Просто повторить. О таком подходе я не думал.
Отражай, Джо. — Поправила королевна. — Как зеркало.