— Духи подчиняется только тому, кто их создал. Люди забыли Бога, а бесы знают Его и трепещут. Когда-то Бог послал в мир своего Сына, чтобы он освободил каждого человека из плена зла и одержимости. Иисус ходил по земле и рассказывал о Боге Отце, чтобы люди вспомнили о Нём. В подтверждение своих слов Он творил дела, которые способен творить лишь Бог: исцелял людей от болезней, воскрешал мёртвых и изгонял бесов.
Я ошалело посмотрел на него.
— Постой, Пётр… Ты же сказал, что только Иисус Христос мог творить дела, на которые способен лишь Бог. Как же изгоняешь бесов ты? Елки-моталки, ты вообще кто?!
Пётр мягко улыбнулся и сказал:
— Брат Андрей, плодом жизни Иисуса Христа на земле стала община Его учеников, которые стали называться «христианами». Он им поручил рассказывать людям о Боге и дал власть лечить болезни и изгонять бесов. Понимаешь, есть такой знак, по которому можно узнать его людей на Земле?
— Значит, ты — христианин? — догадался я.
— Да, — Пётр радостно кивнул, потом добавил:
— И ещё есть один знак, по которому можно узнать учеников Христа — по любви, которую они имеют друг к другу.
— Как же может быть по-другому, если ты говоришь, что ваш Бог есть любовь? Разве можно верить в такого Бога без любви? — удивился я.
— Можно. Вера в Бога без любви называется «фанатизм», от греческого слова «танатос», что означает «смерть». Фанатик, по сути, — смертник, который готов за Христа голову другому оторвать и свою жизнь бессмысленно положить. Фанатизм — страшное явление. Мне всегда жалко одержимых им людей, потому что они в Бога верят, но эта вера без любви.
— Но почему они стали такими? — горячо спросил я.
— Брат Андрей… что ты чувствуешь ко мне? — вместо ответа вдруг спросил Пётр.
Я так растерялся, что не заметил ухаб, и автомобиль сильно подпрыгнул.
— Я? Чувствую?
Я понял, что сказать надо правду. А правда была в том, что я чувствовал любовь, и это меня смутило, потому что я не понимал, зачем он это спросил.
— Я чувствую к тебе то, что больше дружбы, — обтекаемо сказал я.
— Скажи, брат Андрей, было ли такое же чувство у тебя раньше к другому человеку?
Вот пристал с ножом к горлу! Я задумался, припоминая все свои любовные интрижки и понял, что то, что я испытываю к Петру — это другое. Это была действительно любовь, но любовь благодарная, любовь восхищения. Но я не знал, как об этом ему сказать, чтобы он что-то плохое про меня не подумал. Наконец, я признался:
— Да… Да, я действительно за эти два дня полюбил тебя, и это странно. Потому что ещё никто и никогда не делал для меня ничего просто так, не требуя ничего взамен, ещё никто и никогда не говорил мне слов, после которых хочется жить. Ещё ни в ком я не чувствовал столько света и тепла, которые в одно мгновение перевернули всю мою жизнь. Я люблю тебя, потому что всё это сделал ты.
Я залился краской, смущённо и робко посмотрел на него. Пётр же ответил спокойным взглядом.
— Это всё сделал тот, кто во мне, — вдруг с силой сказал он. — Когда ты говоришь, что любишь меня, на самом деле, ты любишь во мне Его. Ты любишь Иисуса.
Я потрясённо взглянул на Петра и быстро опять перевёл взгляд на дорогу.
— Иисуса? Но я ведь не знаю его… И как это он может быть в тебе?
— Андрей! Всё, что ты перечислил — не моё, а того, кто дал мне это как дар. Я же не стою ничего и не имею и доли всех этих качеств. Но я стараюсь жить так, чтобы во мне мог свободно жить его Дух, понимаешь? Святой Дух Бога, через которого возможно присутствие его Сына, Иисуса Христа, в этом мире прямо сегодня, прямо здесь и сейчас. Те же люди стали фанатиками, потому что верят в Бога, но Святого Духа не имеют, и поэтому не могут творить дела Бога на Земле.
У меня помутилось в голове…
— Я не понял, — признался я. — Мне надо подумать.
Значит так, начал рассуждать я. Теперь я о Петре знаю много и, одновременно, опять ничего. Я знаю: Пётр — святой, он отделил себя для Бога. Это раз. Он — христианин, потому что делает то же, что и Иисус Христос: исцеляет больных и изгоняет бесов. И знаю, зачем: чтобы люди узнали о Боге. Это два. Ещё знаю, что в нём живёт Святой Дух, через который возможно присутствие Христа в мире, — это три, но… но всё это не объясняет, почему он преследуем какими-то особенными людьми, и зачем нам надо ехать на восток по этой трассе.
Когда я захотел об этом спросить Петра и повернулся к нему… он крепко спал. Ладно, подозреваю, что насчёт последнего всё равно скоро узнаю.
Солнце уже клонилось к закату. Ещё издалека я увидел девичью фигурку, которая по ходу нашего движения шла вдоль дороги. Она тоже увидела наш автомобиль и помахала рукой, чтобы мы остановились.
Я растолкал Петра. Он вгляделся в девушку и сказал: