Клаус, (целый день праздно шатающийся по коридорам, что ему сегодня почему-то не запрещали) в отличие от Пятой не раздумывал, что делать дальше: сцапал девчонку за локоть, дернул на себя.
— Э, да ты…
Альфа, стоявшая в отдалении от подростков, увидела то же самое, что и мальчик: на бледной щеке алел след от широкой ладони.
Белла неожиданно сильно дернула локтем, вырывая свою руку из чужих пальцев.
Цок-цок.
Дон-дон.
Кап-кап.
Клаус на мгновение задумался.
— Не мое это дело, — проворчал он недовольно, тем не менее ступая следом за девчонкой. Альфа знала, где обычно прячется Изабелла, мальчик просто вычислил убежище по топоту ног.
Пятая быстрым шагом прошла по параллельному коридору. Подросток в это же время свернул за угол, остановился у медицинского чуланчика. Детдомовец не стал стучать в дверь, за которой раздавалось шуршание и всхлипы. С силой толкнул створку, и нагло, без разрешения зашел в темное помещение, заставленное всякими шкафами и холодильниками. Всхлипы тут же стали тише.
Альфа сдвинулась в бок, чтобы видеть через оставшуюся чуть приоткрытой дверь часть происходящего в чулане.
В неярком свете дежурных ламп темными силуэтами виднелись две фигуры: девочка, сидевшая на полу, уткнулась лбом в колени, пряча мокрое от слез лицо, мальчик, стоявший рядом, переступил с ноги на ногу и легонько стукнул ее кулаком в плечо.
Тварь, сидевшая внутри, обдала сердце холодом. Да, она, симбионт класса альфа за номером 192-5, не разрешила бы себе вот так запросто коснуться чужого плеча. Ведь это…
— Ты это… Не реви! — приказал Клаус строго. — Первый раз, что ли? Да и было б из-за чего плакать! Пощечина — это ерунда. Раньше вот детей вообще розгами били. Или ремнем.
— Это раньше, — прошептала сдавленно Изабелла, не показывая лица.
Еще бы. Пятая знала, что доктор все эти годы неизменно умилялся на свою тихую послушную воспитанницу. Ударил он ее действительно в первый раз. Интересно, за что?
По коже пробежали синие нити. Ядро замерло.
Неужели ей и вправду интересно?
— А какая разница? Все равно пощечина — мелочь! А вот от розог длинные кровавые следы остаются и сидеть потом нельзя! Мне рассказывали об этом. Так детей и солдат раньше наказывали. Еще заключенных. А детдомовских, наверно, с двойной силой били. Они же и заключенные, и дети одновременно.
Когда подобный вывод звучит из уст мальчика-подростка, это… неправильно?
Девочка подняла голову.
— Это кто тебе рассказывал?
— Воспитатель.
— Зачем?
Клаус пожал плечами.
— Запугать, наверно, хотел. Сам-то он слабак, ремень поднять побоится, не то что…
Мальчик осекся, нахмурился.
— Ты короче не реви. Глупо это. Лучше подлянку в ответ сделать.
— Зачем? — удивилась Белла.
— Чтобы отомстить!