— Слушаюсь, господин капитан.
Старпом козырнул и увёл потерпевшего крушение в недра фрегата.
Проводив взглядом старпома с Дженкинсом, капитан обратился ко мне.
— Что скажете, Макс?
— Красавчик этот моряк, — ответил я наблюдая, каким взглядом провожает спасённого женская половина нашей команды.
— Красавчик, то он красавчик, — задумчиво сказал капитан, — Только вот кое-что в нём мне кажется не тем, что он старается нам показать.
— Что именно вас смущает капитан?
— Видите ли, Макс, не похож он на изнеможённого голодного моряка, проболтавшегося в океане без малого три дня.
— Соглашусь с вами капитан. Брутальное у него лицо, только нет синяков под глазами и впалых щёк от голода.
— И он очень хорошо ориентируется по карте.
— Вы думаете, он не матрос?
— По меньшей мере, младший офицер.
— Я присмотрю за ним, если вы не возражаете?
— Хорошо, — капитан явно был обрадован тем, что я сам взвалил на себя эту задачу.
Я откланялся и направился в кают-компанию.
Нашу парочку я в ней уже не застал.
Закрыв за собой дверь кают-кампании, я спустился в медицинский отсек корабля.
Судовой лекарь как раз приступил к осмотру потерпевшего крушение моряка.
Закончив осмотр, лекарь вытащил из ящика стола несколько пакетиков порошка и подал их пациентку.
— Принимать по одному, три раза в день. Закончатся, подойдёшь ко мне, дам ещё.
— Что скажете о его состоянии, док? — спросил его старший помощник, — Может ему стоит отлежаться пару деньков.
— Думаю, это лишнее, — возразил ему лекарь, — Отведите его в кубрик, пусть отоспится. Когда проснётся, будет как новенький.
Когда за старпомом и Дженкинсом закрылась дверь, я обратился к лекарю, который стал укладывать в чемодан свои инструменты.
— Док, а вы уверены, что он не нуждается в медицинской помощи? Всё же человек более трёх суток пробыл в океане.
Док отставил в сторону свой чемодан, опустил на нос пенсне и сказал мне.
— Не желаете рому, господин Макс?
— Не буду возражать, — ответил я.
Лекарь порылся в своём шкафчике, достал из него пару мензурок и бутылку с коричневой жидкостью.
Вместе с бутылкой на столе появилась тарелка с тонко нарезанной колбасой и полузасохшим сыром.
— Pros it, — сказал мне лекарь и поднял мензурку.