— Да, южане — это проблема — не дал договорить Николаю боярин — но и бродячие стражи, заново закрывающие земли — это тоже проблема. Непонятно, насколько далеко это может пойти. И надо ли нам готовиться к атакам стражей теней на алтарь. Зато понятна идея южан — как можно быстрее создать воинов и побеждать игроков пока те не развились. И твой замысел с закупориванием прохода на пользу нам вышел. Получается, что если на их сторону тоже вышли бродячие стражи — они могут сделать из этого неправильные выводы. Люди, знаешь ли, любят из нескольких вариантов верить в тот, который им больше нравится. Южане хотят экспансию и легко поверят в то, что туман может заново порождать кристаллы.
Николай удивленно вскинул брови.
— Я, признаться, об этом не подумал. Вроде же закономерность ясна. Если был одушевленный и победить его на туманной арене — то его кристалл остается в игре. Если бой на открытой территории — то камень растворяется вместе со всем, что было порождено туманом. То, что сотворено не из тумана, а уже на открытых территориях — тоже остается. Вроде ж так получается?
Боярин усмехнулся.
— Для нас с тобой это так, милый друг. Потому что я изначально замыслил и вас всех тому научил, что кристаллы когда-нибудь закончатся. И наша тактика — выигрывать время. Поля, мельницы, рудники, все это даст нам возможность побеждать без волшебства. Не сегодня, нет. Но уже к весне наше преимущество в базе начнет сказываться. А у них все не так. У них — экспансия. Больше людей, больше камней, больше всего. Потому они очень хотят верить в то, что камни бесконечны или сами восстанавливаются. Это будет значить, что экспансию можно не сворачивать. Но! — Андрей Тимофеевич со значением поднял к небу указательный палец, — И мы, однако, от экспансии отказываться не будем. Так что сегодня начнем бить коридор к тому, кого вчера Финист увидел.
— Финист? — не понял Николай.
— Ну а как еще назвать сокола, если он волшебный и сказочный? Конечно же Финист! — недоуменно покосился боярин — Тебе что, сказок Афанасьева в детстве не читали?
Николаю вдруг больно резануло сердце. Детство… Ромка и Федька сидят на лавке у печи, а Настена на коленях у Нины. За окном завывает вьюга. Николай, вооружившись шилом, неспешно тачает сапоги из плотных кусков кожи, но иногда отвлекается. Замрирает, увлеченно вслушиваясь в голос жены, которая нараспев читает сказку. Потрескивают поленья в очаге. И почему-то пахнет молоком.
— Ты вот что — строгий голос боярина оборвал краткое видение и вернул Николая в реальность — поезжай вперед, оглядись на местности. Пробивать коридор будет вот эти четверо хлопцев, а на вас с Пахомом доставка кристаллов к алтарю. Подумай про сменных лошадок, чтобы не загнать совсем твоего красавца. Видал у мельницы леваду сделали? Нина твоя постаралась. Говорит, будет лошадок разводить. Чтобы и породистые были, и не надо было на каждую по цельному кристаллу тратить. Вот там и подумай. Может, одвуконь сюда ездить, может, станцию оборудовать для смены лошадей.
Николай тряхнул головой, отгоняя тоску.
— Если на картонках ездить — только по одному камню возить сможем. Картонка-то камень не удержит. Сами знаете — на одну душу только один кристалл.
Боярин кивнул.
— Ну вот и подумай, как быстрее управиться. Перемычка здесь на глаз около двух верст. Считай, два десятка секторов плюс-минус. До острога еще десяток верст. А хочется управиться так, чтобы шторм слияния ночью прошел и не пришлось бы день терять, прячась от непогоды. Такая вот задачка.
— Ясно. Прикину как лучше сделать. А вот скажите, Андрей Тимофеевич, высоко ли туман стелется? Отсюда, с земли, кажется, будто ого-го какая стена!
— Не очень. Метров сто, считай, вряд ли выше. Просто если высокую стену делать, до облаков — тогда солнце всегда скрыто будет. А по законам, что в алтаре прописаны — должны быть солнечные дни, не меньше оговоренного количества. Была бы здесь всегда пасмурная погода — разве ж стал бы я на земледелие ставку в игре делать? Я, милый друг, выиграть эту игру хочу, а не просто клумбу обустроить потехи ради. Понятно ли?
Понятно. Чего ж не понять. Значит, воздушные разведчики — это работает. Сокол ли, ковер-самолет или еще какая выдумка, но рано или поздно такое будет у всех, кто жить хочет. Николай отсалютовал боярину и послал коня вперед, к развернувшейся на склоне горы большой стройке.
* * *
Михайла развил бурную деятельность у своего будущего рудника. Развернут палаточный лагерь на берегу речки, под обширным навесом поставлен большой стол со скамейками. Коновязь, поилка, склад — все честь по чести. И даже флагшток в центре лагеря с развевающимся на ветру знаменем. Даже не поверишь, что все это сделано за неполных три дня. Николай улыбнулся. Вот как получается. Почти два месяца сидели за стенами, а потом вдруг одним махом в их владениях сразу два поселка появилось. Экспансия!
На костре стоял большой котел на треноге, у которого деловито суетилась кухарка из картонок. Рядом стоял Пахом. При виде подъезжающего Николая он засуетился и сделал вид, будто руководит процессом кашеваренья. Кухарка на мгновенье замерла, недоуменно хлопая глазами. Николай усмехнулся. Не будь она бездушной картонкой — решил бы, что у них с Пахомом какие-то тыловые шуры-муры.
— Здорово, хозяин! Принимай гостей! — громко крикнул Николай и лихо спрыгнул с коня.
Пахом, слегка смущаясь, развел руками.
— Это вы не по адресу, Николай Викторович! За старшего тут Михайла, его порядки в лагере. У него тут все строго, каждой щепке свое место!
— Ну вот и ознакомь мимохожего с местными порядками. Ты ж здесь завсегдатай? И какую должность занимаешь в здешнем кержацком домострое? — с улыбкой спросил Николай.
— Я-то? А я здесь за водяного — вернул улыбку Пахом, — вот, проходи, поснедай чем бог послал!
Николай обернулся.
— Там сейчас еще целый караван едоков прибудет. С ними вместе и отобедаем. Давай-ка пока вкратце покажи что тут да как. Ткни пальцем, так сказать, чтоб понятней было.
Монстры и правда менялись в зависимости от типа местности. Общее у них, конечно, оставалось — все они по мере роста из червяков, похожих на личинки майского жука превращались в нечто паукообразное. Только если на равнине это были просто большие пауки, обвешенные хитиновыми панцирями, то речные монстры уже были иными. Пахом пока видел два типа. Там, где вода бурная и дно реки усеяно крупными камнями — там монстр больше похож на мохнатого осьминога. На сушу лезть не любит, все больше по бережку шлепает, под воду прячется и норовит из-под воды ударить своей то ли еще лапой, то ли уже щупальцем. А пули в воду не идут. Потому на прибрежную охоту Пахом сделал себе копье в добавок к штатной сабле. Дальше на север река уже успокоилась, разлилась пошире и стала более гладкой. Последнюю охоту Пахом бился с монстром, похожим на водомерку.
— Лапы тонкие, сам словно просвечивает наполовину, с голубоватым таким оттенком — рассказывал Пахом — И по поверхности воды скользит, будто по льду. Я даже сначала обманулся. В туманной дымке воду-то сразу не почуял. Думал, просто иней бликует или роса, а само чудище по твердому ходит. Ну и кувыркнулся с бережка прямо в реку. Равновесие потерял, ружье промочил. А монстр только того и ждал. Как бросился! Я уж думал все, допрыгался. Чудом извернулся да саблей атакующую водомерку встретил. Он меня лишь краем зацепил, а я его пополам развалил. Свезло, в общем. А плечо — царапина, заживет! Матрене объяснил что делать надо, а она уже рану промыла, забинтовала. До кости не достало — и ладно! А в остроге Нина уже и швы наложила, все честь по чести, как в больничке.
— Матрена? Это кто? — заинтересовался Николай.
Пахом чуть дернул щекой и быстренько сменил тему.