— Значит, двойные кристаллы помогают притянуть не случайную душу, а вполне конкретную?
Боярин кивнул.
— С высокой долей вероятности. Так что, мил человек, попробуй-ка их добыть еще немножко. Хотя бы несколько штук. Мне-то уже, сам знаешь, не с руки. Не рискну я с Алмазом на пару сильных монстров выходить. Да и вообще, чувствую, совсем скоро охота мне уже не по силам будет. Так что сегодня действуем как вчера. Я с алтарем работаю, а ты попробуй притащить побольше.
— Время дорого, Андрей Тимофеевич? — улыбнулся Николай
— Да, братец. Очень дорого.
Каша была и правда вкусная. И — Николай знал это точно — очень питательная. До вечера сытости хватит. А не хватит — и пусть. Все равно сегодня он планировал отработать без обеда.
Потому что работа — лучший способ заглушить и тоску, и щемящее предвкушение, и горечь разлуки. Любые посторонние чувства. Работа поможет забыть, что точно такую же кашу ему и детям по утрам готовила Нина.
* * *
— Коля! Коля! — деревянные стены острога поглотили взволнованный девичий крик. Лишь стрельцы в надвратной башне повернулись на источник звука, но быстро потеряли интерес к происходящему.
Всадник с заводной лошадью скрылся за воротами, а посередине двора растеряно остановилась молодая девушка лет семнадцати. Но вот она заметила стоящего на крыльце Андрея Тимофеевича, повернулась и решительным шагом направилась к нему.
— Э, нет, красавица. Так дело не пойдет — произнес боярин и глаза его на мгновенье подернулись черной пеленой.
Девушка дернулась и замерла.
Боярин покачал головой. Повел ладонью в воздухе и девушка, будто повинуясь его жесту, встала на цыпочки и неуверенно повернулась вокруг своей оси.
— Хороша! У Коленьки определенно был вкус, — цокнул языком боярин. — Но с амурными делами торопиться не будем, да-с!
Андрей Тимофеевич провел несколько раз рукой в перчатке перед лицом девушки. Затем сделал пару шагов назад и еще раз осмотрел ее с ног до головы. Глухой щелчок пальцев прервал затянувшуюся паузу. Девушка вздрогнула и удивленно завертела головой.
Андрей Тимофеевич расплылся в обаятельной улыбке и шагнул навстречу, будто только что увидел.
— Ах, вот ты где! А я тебя везде ищу!
* * *
— Нина! — сердце билось как собачий хвост. Она! Точно она! Конечно, сильно моложе, чем ее помнил Николай и заметно стройнее. На вид ей лет семнадцать, нет морщин у глаз и черные густые волосы не тронуты ранней сединой от пережитого. Но все равно — точно она! Этот взгляд темно-карих глаз, этот поворот головы… И так знакомо вскинула бровь. И голос. Это ее голос!
— Мы знакомы? — холодно, очень холодно.
Николай замер, будто налетев на каменную стену.
— Нина…
Девушка состроила снисходительную гримаску и забрала у него из рук поводья.
— Я управлюсь с конями. А вас, господин, ждет боярин.
Николай открыл было рот, но не нашелся что сказать. Нина… Вот она удаляется в сторону конюшни такой знакомой походкой, ведя Сердара в поводу. Вот Алмаз ехидно фыркает и семенит копытами вслед за ними.
Мы знакомы?
Да, черт возьми! Знакомы! У нас с тобой двое общих детей, мы без малого десяток лет одним домом прожили! И старшего твоего я как родного принял… Но… Какие дети? Ты же сама еще совсем девчонка…
Грудь стиснуло болью. Какого черта? Да, это она, его Нина. И… еще не его. Впрочем, может, оно и к лучшему. Значит, с ней не случилось того, что было в той жизни. За день до их первой встречи. То, о чем все знали и чего никто не смел поминать вслух не только в их доме, но и во всей станице. Деревня — она, конечно, и есть деревня. Но там, на окраинах обжитого мира, люди очень тонко чувствуют, о чем можно сплетничать и судачить, а про что — молчок, будто и не было ничего.
Николай судорожно вздохнул и нетвердым шагом поплелся в сторону алтарного зала.
Сегодня он запросит у Андрея Тимофеевича цветы. С чего-то же надо начать знакомство? В тот раз с романтикой не задалось. Будем наверстывать, что уж теперь. Да и насекомые уже сотворены, им же надо чем-то питаться, верно?