Мы вышли на улицу, где толпа быстро организовала круг шириной в двадцать шагов. И мы с Доннелом были в этом круге. Со всех сторон на меня смотрели перекошенные озверелые лица, кричащие что-то непонятное на своём языке, и я растерялся на мгновение.
А Доннел не растерялся. Он бросился на меня с топором, так, что я едва успел отскочить назад, поскользнувшись в грязи. Я даже не успел выхватить меч из ножен, как за первой атакой последовала другая.
— Подтереться не могу, говоришь? — прошипел гаэл, размахивая топором и оттесняя меня назад.
Я наконец сумел левой рукой вытащить Призрачного Жнеца из ножен, пару раз рубанул воздух. Держать меч в левой руке было непривычно. Неправильно. Я никогда не сражался левой, лишь держал щит, и теперь не мог использовать даже простейшие приёмы. Да что там говорить, я даже ложку в левой руке не смог бы нормально удержать. В ту же минуту я поклялся себе, что если выживу — обязательно научусь сражаться обеими руками.
— Всё так же предпочитаешь драться с беззащитными? — спросил я, уворачиваясь от очередного удара топора.
Я неуклюже взмахнул мечом, и Доннел играючи ушёл от удара. Сражаться с левшой само по себе задача не из лёгких, а когда ты сам вынужден им стать — совсем беда. Я больше защищался, уворачиваясь и уклоняясь, но это не могло продолжаться вечно.
— Надо было сразу тебя прирезать, — сказал гаэл.
Толпа орала и бесновалась, требуя меня прикончить, и я почувствовал, как внутри нарастает страх. Вспомнил, как бился один против шестерых и попал в плен, вспомнил, как на этом же самом месте меня избивали за малейшие проступки и я не мог ничего сделать. Я нашёл в толпе Кигана — тот стоял, бесстрастно глядя на происходящее. Я наверняка своей выходкой спутал все его планы, но я не мог спустить оскорбления с рук.
Левая рука, не привыкшая к работе мечом, начала уставать. Зато Доннел махал топором без устали, гоняя меня по площадке словно собаку. Меня так и подмывало перебросить меч в правую руку и зарубить мерзавца одним хорошим ударом, но я знал, что после такого мне будет не отмыться от позора. Поединок чести, мать его дери.
— Убей его! Руби! Бей! — слышались выкрики из толпы.
Я разозлился. Они ненавидели меня не за то, что я оскорбил их родича. Не за то, что я пришёл на их землю с войной. Они ненавидели меня за то, что я был южанином. И эта злость добавила мне сил. Я полоснул клинком вдоль, промахнулся, ушёл вправо от очередного удара, и движением снизу вверх резанул Доннела по здоровой руке.
Топор полетел в грязь вместе с обрубками пальцев. Я протёр клинок рукавом и вернул в ножны, повернулся, чтобы уйти, но тут Доннел заревел как раненый медведь и бросился на меня. Я упал в грязь, гаэл повалился сверху, скрюченной рукой пытаясь ухватить меня за горло. Кровь из обрубков брызнула мне на лицо, я попытался сбросить врага, но тот вцепился словно клещ. Доннел добрался до горла, начал меня душить, а мне только и оставалось, что шарить пальцами по грязи. Всё моё оружие было вне досягаемости.
Перед глазами поплыли разноцветные круги, воздуха оставалось всё меньше и меньше, и я почти распрощался с жизнью.
— Топор! Слева! — раздался чей-то возглас на теурийском.
Я из последних сил схватил скользкую от грязи и крови рукоять, и с размаху всадил топор Доннелу в череп, развалив его словно гнилую дыню. Хватка ослабла, я смог вдохнуть, и этот вдох показался мне слаще всего на свете. Я сбросил мертвеца, шатаясь, поднялся на ноги, оглядел толпу. Гаэлы молча смотрели на меня.
— Есть ещё желающие? — тихим сиплым голосом произнёс я, отряхивая комья грязи и вытирая с лица чужую кровь с ошмётками мозгов.
Желающих не нашлось.
Глава 22
“Тут дева-богатырша копьё метнула в цель,
Столь страшного удара в сражении досель
Могучий сын Зиглинды не отбивал щитом.
Из стали искры брызнули и взвились столбом.»
— Авентюра VII. О том, как Гунтер добыл Брюнхильду.
Я отхлебнул ещё ячменного пива, но лучше не стало. В глотке по-прежнему саднило так, будто я вчера пил расплавленное олово.
— Вот кто тебя за язык тянул? — в очередной раз спросил Киган.
Он расхаживал по залу, а я один сидел за столом, на котором всё ещё находились остатки пиршества.
— Не начинай, — буркнул я.
Король резко повернулся ко мне, взмахнул рукой, будто хотел что-то сказать, но замолк на полуслове, повернулся обратно и пошёл дальше. Я флегматично проводил его взглядом.
— Когда выступаем? — спросил я. — Тошно здесь находиться уже.
— Ждём всех, — ответил король. — Я же тебе говорил, что есть ещё верные люди? Придут с минуты на минуту.