Я выхватил из ножен Призрачного Жнеца, и мне на мгновение показалось, что клинок задрожал от рвущейся наружу неистовой силы. Я закричал что-то нечленораздельное и крутанул мечом, приглашая врагов отведать моего клинка.
На меня обрушились сразу трое противников, но я чудом увернулся от их ударов, взмахом меча отрубил длинноволосому гаэлу правую руку, в которой он держал топорик, пируэтом ушёл влево и отрубил другую. Парень на один удар сердца застыл неподвижно, неверящим взглядом смотря на культи, и я избавил его от страданий точным уколом в шею.
Мимо просвистел топор, я вовремя пригнулся, пнул врага в колено и снизу вверх полоснул мечом. Острейшая сталь скрежетнула по рёбрам, я вытащил окровавленный клинок, ногой подтолкнул падающего противника, и закрылся щитом от нового удара. Гаэльский меч ударил по окантовке сверху, доска расщепилась.
Против меня остался опытный воин. Он пнул меня по щиту, я едва не лишился зубов, взмахом головы уклоняясь от своего же щита, отскочил, опасаясь удара по ногам, и не зря, его меч прожужжал совсем рядом с моими коленями. Гаэл наседал и наседал, не давая мне перейти в контратаку, но тут ему в висок с чавкающим звуком вонзилась стрела, и он упал замертво. Я отсалютовал мечом неизвестному стрелку и побежал вперёд, к Фивеллу ап Мона.
— Сразись со мной! — закричал я ему на гаэльском.
Вождь развернул коня, полоснул мечом по голове одному из наших воинов, ударил жеребца пятками в бока и помчался прямо на меня.
Я крепче сжал рукоять меча и посмотрел на рубин. Тот горел ярко-красным, кровавым цветом. И я понял, что сегодня победа будет за нами.
Я побежал ему навстречу, смеясь как безумец, играючи увернулся от удара, резанул вороного жеребца по ногам, тот споткнулся и упал. Фивелл ап Мона спрыгнул на землю, зло сплюнул в траву, пробормотал какое-то проклятье и пошёл на меня. Он держал меч двумя руками, как дровосек. Я снова засмеялся. Призрачный Жнец взметнулся вверх, молнией устремился назад, гардой отбил удар, навершием разбил вождю нос. Хлынула кровь, но то была кровь унижения, а не кровь смертельной раны.
Фивелл взмахнул мечом, но я видел каждое его движение ещё до того, как он его сделает. Я видел тысячи вариантов развития этого боя, и в каждом из них гаэльский вождь в конце концов оказывался повержен. Он и сам это понимал, судя по всему.
Я полоснул его по руке, отскочил назад, коротким уколом в бедро обездвижил его, и, наконец, широким взмахом клинка отрубил ему голову. Призрачный Жнец дрожал в моих руках, и я знал, что он дрожит от восторга после доброй драки, что он рад вернуться в мир после сотен лет беспробудного сна. Я и сам был в восторге, я никогда ещё не чувствовал себя настолько живым. Все цвета сделались яркими, все мои чувства обострились до предела.
Я окинул взглядом поле битвы. Теурийские воины добивали последние очаги сопротивления. Мы победили. Я рассмеялся снова.
Глава 20
«И Глеулвид пошел к воротам и открыл их. И хотя перед воротами положено было спешиваться, Килох не сделал этого и въехал в них на коне. И он сказал: "Приветствую тебя, владыка этого острова! Пусть благоденствуют твои высокие, и твои низкие, и твои знатные, и твои воины, твои приближенные и пусть их благополучие будет не меньшим, чем твое. И пусть твоя власть, и твоя мощь, и твоя слава множатся на всем этом острове.»
— Килох и Олвен, Мабиногион
Новый браслет оказался великоват. Пришлось его немного согнуть, из-за чего две золотые змеи, смотрящие друг другу в глаза, переплелись в объятиях. Но золото есть золото, трофей с поверженного врага. Цепь я отдал Кигану, а себе взял браслеты и перстень.
Мы продвигались вглубь гаэльской территории, и никто больше не смел нам препятствовать. Мы потеряли тринадцать человек убитыми, ещё трое были тяжело ранены, и никто не мог сказать, выкарабкаются ли они, а легко раненых никто не стал считать. Почти каждый получил порезы, ссадины или синяки.
Наш обоз пополнился добычей, из-за чего мы пошли ещё медленнее, плюс мы задержались, чтоб похоронить наших мертвецов. Гаэлов оставили лежать как есть. Король сказал, что их похоронят местные по своим обрядам. Нескольким всадникам удалось сбежать, и теперь никто не сомневался, что про нас, случившуюся битву, нашу численность и направление знает каждая собака в этих краях.
— Всегда оставляй одного в живых, — сказал мне Киган с таким видом, будто он всю жизнь только и делал, что захватывал города, выигрывал сражения и командовал армиями.
— Тут ты прав, маленький король, — согласился Чеслав Чёрный Ветер, который делал это всё на самом деле. — Иначе кто расскажет о твоей славе?
Мы ехали втроём в середине колонны. Все караулы усилили, впереди шли конные дозоры, без сигнала от которых мы не могли двинуться дальше, и даже на привалах солдатам было приказано не выходить из лагеря по одиночке.
— Узнаёшь места, Ламберт? — вдруг спросил меня Киган.
Я огляделся по сторонам, но не увидел ничего необычного. Всё те же туманные холмы, долины и пастбища. Серый и мрачный пейзаж, вгоняющий в уныние.
— Нет, — ответил я.
Король подёргал себя за бороду и хмыкнул.
— Клан Килох, — произнёс он. — Деревня уже близко. Которую ты спалил.
— Надеюсь, я спалил как можно больше ублюдков вместе с домами, — ответил я.
— Полыхнуло в тот раз как следует, — заметил Киган.
И в самом деле, вскоре я начал узнавать эти места, а ещё через час пути впереди показалась деревня, в которой мы были рабами. Крытые соломой хижины, длинный дом вождя, амбары и загоны.
В этот раз нас не встречали дети и женщины. В этот раз мы пришли как завоеватели.
Местные наверняка заметили нас издалека и попрятались в погреба и ухоронки. Где-то забрехала собака, но её быстро заставили умолкнуть. На улицах не было ни души, только одинокий петух с важным видом расхаживал у длинного дома.