− Простите, профессор, но ваш новейший транквилизатор, кажется, имеет побочную гипнотическую функцию, − невинным голоском выдала я и соорудила озабоченные глаза. − Частично отключает от реального мира и усиливает подсознательные воспоминания. Или что-то в этом роде, я не специалистка. Слышала вас хорошо, но сразу откликнуться просто не было сил!
− Да? Очень странно, в теории ничего подобного не предусматривалось. Хотя именно опыты корректируют научные идеи и никак иначе. Хорошо-спасибо, придётся запомнить и проследить. Как жаль, что нельзя сделать постороннюю контрольную проверку! Раньше я располагал своими надёжными «масками-мастерицами», но королева Хельга взяла и самостоятельно перевела кибер-девочек на режим «офисные малышки». Вдобавок выпустив из-под контроля их личностные настройки. Ну и сразу же произошло резкое усиление таких характерных качеств, как эгоизм, доминация, самоуверенность, обидчивость − всё то, без чего невозможно выделиться из толпы и претендовать на лидерство. И в итоге алая Мейй от нас вообще сбежала; серебряная Аллоя, став важной фрейлиной, непомерно возгордилась и меня почти не замечает, а янтарная Юрико целиком и полностью занята вашим братом, на которого программно настроена. Вот к чему приводит авторитарное мышление правителей, но разве сделаешь им замечание!..
Да, тут ты вполне искренен, подумала я. Без таких помощниц остался! Впрочем, Юрико, кажется, самой неотложная помощь требуется: бедняжка увлеклась моим Романом всерьёз − типичная проблема верных, услужливых секретарш при обаятельном боссе. Всё это было на лёгком, платоническом уровне ровно до того момента, покуда на горизонте не объявилась подлечившаяся «крошка Энн» и не взяла эротического бычка за рога… точнее, за другое мужское место, но опять же в свои умелые ручки. И произошло совсем уж неожиданное: кто-нибудь слышал о женской ревности роботессы? Я так нет, а оказалось, что она ничем не уступает моей, к примеру…
− Ну, ладно, раз действие препарата внушает вам опасение, давайте на сегодня заканчивать, − сказал Филипп-Учёный и тотчас обратился в Филиппа-Бабника, ибо помог мне подняться, придерживая не за протянутую кисть руки, а за оголённое предплечье, причём с внутренней, мягкой стороны. − Ваши способности настолько ценны и уникальны, что их нельзя подвергать и малейшему риску!
Я внутренне усмехнулась. Разумеется, нельзя, если ты собираешься как-то их использовать! Тем более, что сам «сверхсотником» и близко не являешься.
Как истинный подвижник чистой и благородной науки, профессор не покинул меня во время переодевания − в самом деле, а вдруг пациентке внезапно дурно станет? Её тогда опять нужно будет уложить на коечку и сразу же массажик грудей сделать! А ещё искусственное дыхание на скорую руку и ротик в ротик… Без квалифицированного специалиста никак не обойтись!
Я не могла его разочаровать и оставила дверь одёжной кабинки слегка-слегка приоткрытой. Второпях-невзначай-случайно. Разместилась, само собой, к возникшей щели бочком, но движения производила медленные и плавные, как в старинном балете «Раненый лебедь». Или в учебной театральной сценке «Пьяная натурщица». Правда, и там, и там героиня в самом конце падает наземь и качественно вырубается, а вот я вышла к Филиппу бодрая и оптимистичная. В платьице, которое от этой самой ночной сорочки отличалось лишь синим цветом вместо белого. Из озорства слегка «тронула» мозг учёного кудесника Династии и снова ничегошеньки не обнаружила, кроме сильнейшего и понятного эротического возбуждения. Ни малейших признаков гениального интеллекта!
Конечно, когда я здесь появилась, то меня вежливенько попросили не использовать свои псевдотелепатические способности против обитателей Замков-Дворцов-Подземелий. Я клятвенно пообещала и, естественно, не удержалась и проверила «по волне» всех, с кем довелось контактировать. За исключением двух малышек-милашек − их тревожить не имело смысла ввиду полной невозможности на глазок определить, где кончаются их природные, человеческие умения, а где начинаются научные разработки. Результат предсказуем: сенсорного коэффициента выше ста ни у кого не наблюдалось. Кроме… кроме Ольды Ласкэ! Соломинки.
Я уже знала от разговорчивого братца, что именно она и является истинной Старшей Королевной, но удивилась этой новости в меру. Поскольку та лично меня никоим образом не касалась. Однако интересно же было закончить неудавшийся опыт при нашем первом знакомстве на Базе! Тогда до этой самой мадемуазели я не добралась, поскольку едва не изувечилась при попытке сканирования мозга Малинки − она бессознательно усилила мой проверяющий импульс, превратила его в болевой и погнала по замкнутому между нами кругу. Тоже ведь наверняка уникум, но поди теперь, проверь! Далеко залетела миленькая в прошлом девочка, аж к самому доброму атаману Аггею в лапы загребущие…
Но её сестру я на сей раз мысленно прощупала. И едва чуточку проверяюще нажала, как Ольда тотчас «закрылась». Совсем неумело, на уровне базового инстинкта, но этого было достаточно − самая натуральная «сверхсотница»!
Наше знакомство состоялось слишком поздно для полноценного общения. Да и в неблагоприятной жизненной обстановке. Соломинка явно старалась не привлекать к себе лишнего внимания и даже Ромку была вынуждена избегать. Незримое и холодное внимание Хельги настигало её повсюду.
А меня выписали ради скучных исследовательских забав Филиппа, надеясь его отвлечь от неуёмной тяги к показному аристократизму. Куда там! Он немного угомонился только после неоднократных истерик и прятаний то по отдалённым лабораториям, то по близлежащим подземным схронам. Из последнего бункера будущего барона пришлось вытаскивать в буквальном смысле силой через пот и кровь − и свои, и чужие. Он-то успешно подлечился, а вот злодейке Дюнштайн впервые фатальнейше не повезло. Пустяковая, казалось бы, ситуация внезапно обернулась угрожающей, а затем и трагической. Сейчас Алина прикована к больничной койке, и ей становится хуже день ото дня.
Не знаю сама, почему вдруг решила побыть при ней сиделкой? На меня иногда накатывают приливы детской сентиментальности, но они быстро уступают место островам взрослой рассудочности. И по этой причине мне нисколечко не хотелось хоть как-то помогать той, которая так жестоко и безрассудно испортила в юности мою внешность.
Да, эта драматическая картинка потом не раз снилась! Гостиничный вестибюль − моложавая, но такая же костлявая Алина у стойки − четверо наших оперативников перед входом − и я, вся красивая-зеленоглазая, стройная, с восхитительными каштановыми волосами. В поднятой руке офицерский спецжетон; почти не накрашенный рот гордо произносит: «Агент Дюнштайн, объявляю о вашем аресте!»
А дальше эта женщина в прыжке с переворотом падает на пол, на лету выхватывает бластер и лупит «конусом» куда попало. И всюду пламя-пламя, огонь-огонь-огонь…
− Разрешите вас проводить? Куда изволите идти?
Понятно: есть возможность публично прогуляться со мной, подцепив под оголённый локоток. Ох, неужели всех нас в старости ожидают такие вот убогие плотские удовольствия?!
− В Больничную Башню. Начало четвёртого пополудни, скоро моя смена.
Ага, опять за предплечье − цап! Потешная парочка получилась. Всегда так, когда женщина выше ростом мужчины, с которым шествует рука об руку.
И потянулись чередой скучные лаборатории: комната за комнатой, зал за залом. Столы, шкафы, стенды, механизмы, экраны, приборы − и так по периметру. Служащих немного, и никто не прохлаждается, хотя пашут и без особого энтузиазма. Относительно тихо, никакой суеты, деловитость и организованность. Такое впечатление, что господина Филиппова ценят именно за это − за создание бесперебойно действующей в любых обстоятельствах производственно-научной машины. А творческих идей и в архивах полно, не только на наш век хватит.
Забавно и тревожно: с кем бы я ни говорила, никто не знает конечной цели проводимых исследований! Важных промежуточных этапов тоже. Перед массой небольших, самостоятельных коллективов поставлены вполне конкретные задачи, суть каждой из которых ясна, но результаты мало-мальски внятному обобщению не поддаются. Правда, на это никто и не замахивается всерьёз: дисциплинка в подземных штабах почти как у военных. Опыты − отчёт, повтор − отчёт, подтверждение − отчёт, новая задача − опыты… и так без конца и края. Эмпирический подход не просто преобладает, он тут единственный. Конечно, есть и те, кто занимается строгой теорией, но это тайна за многими подписками и печатями. Секретность, она самая, без неё оборонно-наступательная наука не может. Чужие ещё ладно, а вот свои сверх положенного знать никоим образом не должны…
− Если вы торопитесь на смену к бедной Алиночке, то в этом больше нет нужды. Вера Августовна сегодня запретила. Причины не знаю, подробностей тем более. Говорит, что и медико-электронного слежения достаточно.
Ну вот, а пораньше не мог сказать, умник? Почти дошли уже, теперь обратно столько же топать! Не в тягость, но уныло. И чего они в глубину всё лезут, чем не житьё на Поверхности под светлым небом и ярким солнышком? Или как напугались в Дальние Века, так и до сих пор прийти в себя не в силах?
Ладно, это лирика, а факты говорят о вмешательстве с самого верха. Медицину курирует лично баронет Леонтьев, «дядюшка», а он к нам, людям из Космоса, относится без симпатии. И даже с брезгливостью, тщательно фильтруя контакты. Алина же здесь (как и везде) мало кому приятна, если не враждебна. С Коревичем ещё мирятся, он незаметен и умеет себя вести, а бесцеремонная Дюнштайн уже всем набила оскомину. И никто, похоже, не против, если она тихонько загнётся…
Бесчувственные эгоисты! Не хуже нас, чего уж там.
Я надменным кивком головы поблагодарила Филиппа за информацию и решительно рассталась с его телесной поддержкой. А через несколько шагов и вообще удалилась с ускорением в один из боковых переходов. Если уж одну больную навестить нельзя, тогда проведаем другую. Кто сказал, что душевные боли легче физических? Зудят и днём, и ночью, не уснёшь! Правда, этой девочке сон не надобен. Ещё хуже: сплошные круглосуточные страдания.
По случаю я находилась недалеко от её комнатки, а по обстоятельствам нужно было лезть на какой-то там этаж с помощью этих чёртовых винтовых лестниц. Поубивала бы изобретателей! Причём не только фигурально.
Я обнаружила Юрико в её аскетичной док-станции: лежит на спине, руки по швам, огромные глаза закрыты, побелевшие щёчки все в невысыхающих слезах. Так продолжается уже третьи сутки или четвёртые. Впрочем, какая разница? Не только счастливые часов не наблюдают, несчастные тоже вне реального времени. Хотя днём она аккуратно являлась на свою секретарскую службу и ничем себя не выдавала (корректность и деловитость), однако на ночь уходила вот сюда. А сегодня и вообще не пришла. Ромка заметил эту перемену, понял причину, но понятия не имеет, что теперь делать.
Я подошла, не таясь и постукивая каблуками. Присела рядышком. У нас странные отношения: вначале Юри ревновала меня к своему «милорду», потом смирилась с моим постоянным присутствием в его покоях (а где же ещё жить?) и наконец стала проявлять ко мне интерес. И заводить осторожные разговоры, причём исключительно на любовные темы! Кажется, авторитет Эльзы-Эрики в этом смысле был на высоте.
Мы лежали-сидели так рядышком довольно долго − самая лучшая терапия в подобных случаях. Она меня, разумеется, заметила, но не подавала виду. Разве что слёзные капельки с ресничек исчезли.