Только вот, что сделать? Как сделать и куда идти? Оставалось только биться головой об мокрый кафель, пока мозги не встанут на место или лоб не расшибу.
И вот представьте такую картину: стоит голый мокрый чувак в душе с пустым взглядом и до крови разбивает себе лоб об стену, а потом поворачивается в вашу сторону, заливаясь безумным смехом. Что бы вы сделали? Правильно, достали бы ствол, снятый с предохранителя, и выстрелили психу в сердце или голову. Но с Босяка за косяк спросили очень серьёзно, так что он просто встал рядом и начал долбиться башкой вместе со мной.
Второй раз испытав катарсис, отметил, что, кажется, меня отпустило или отпускает. Хрен пойми эту дурь!
Кое-как растормошил Босяка за плечо. И, либо я слишком долго тупил, либо душ тут очень жёсткий. Одежда на нём почти насквозь промокла. Кожу покрыли стада мурашей, когда как я просто чувствовал себя, словно в морозилке на скотобойне стоял.
— Босяк! Эй, приём, меня слышно!
— Ха-ха-ха, — раздался смех со стороны входа. — Похоже, наш друг проникся твоей идеей разбить себе голову. Это будет для него всяко лучше, чем натаскать твою тушку до гладиатора, типа Дрызги, — я узнал этот голос. Он принадлежал Коновалу.
Встал в анфас к бывшему хирургу. Ногата не стесняла и уверенности не придавала, она просто была, как и я сам. Полупоклон вышел неловким, деревянным, привстав на носочек левой ноги, как видел в каком-то фильме про средневековых лордов и графов, чуть не упал головой вперёд.
— Похвально, очень похвально. Первый раз вижу, чтоб кто-то из попавших к нам при виде меня делал книксен, тем более из мужиков, — Коновал прищурился и лукаво спросил: — Ты часом не пидорок?
Опешил от подобной постановки вопроса, тем более в такой обстановке, да ещё и с пытавшимся расколотить свою черепушку Босяком под боком. Что не так скажи — сразу под нож пустят, да так и так пустят, не верю, что из-за косяка одного раздолбая меня перевели из касты «мяса» в касту «мясо с потенциалом» и теперь хотят вырастить из меня «крутого пацана».
Ещё раз прокрутил в голове варианты ответа и выбрал наиболее нейтральный:
— С какой целью интересуешься?
— Да ни с какой, — пожал бывший хирург плечами. — Тут, по сути, всем похер, а в некоторых муровских стабах даже специальные бордели есть для реальных пацанов с петушками. Я так-то привёл этого кадра отмокать. Не ожидал, что ты с двойной дозой в крови так быстро оклемаешься.
— Да, должен признать — убойная хрень. Я чуть голову не расхерачил себя об стенку душевой. Если бы Босяк не зашёл — так и сделал бы. Где берёте?
— Янтарь перегоняем, а его берём из тварей, близких к элите или элитников. Пошли в раздевалку, выдам тебе «комплект новичка», обвыкаться будешь.
— А ничего, что я как бы не хочу людей на органы отправлять? — возмутился от чистого сердца.
Честно признаться, так я вообще ничего не хотел. Радость от известия о неожиданном помиловании сменилась всепожирающей пустотой внутри, так как Босяк успел обмолвиться, что назад дороги нет. И здравым скепсисом, вот не верилось мне, что дамоклов меч опустился в миллиметре от моей спины.
— А тут тебя не спросили, — сказал Коновал, направляясь на выход. — Так ты идёшь переодеваться, или запрёшься к Седому в кабинет голым?
— А обязательно к нему идти? Я же свежак, за мной ни косяков, ни прошлого? Тут даже от старых имён отрекаются!
— Да, обязательно. А что касается старых имён — чистой воды суеверие. Знаешь, вроде как: новое имя — новая жизнь, а за старым все проблемы из родного мира тянутся. Хотя я бы не сказал, что тут жизнь дерьмо, что там — невелика разница, — Коновал открыл один из шкафчиков в раздевалке. — Одежда по размеру тут висит, остальное — на твой вкус, всё равно барахла разного приносит — никогда не сносить, — и вышел в коридор.
Выбор одежды был небольшой, но он уже сам по себе был, что всё больше утверждало меня в том, что я больше не мясо. Причины же этого всё ещё скрывались от меня в тени и предстоящий разговор должен вскрыть этот гнойник на жо... душе.
Оделся, как самый обычный охотник и рыбак, то есть в непромокаемые камуфляжные штаны, майку чёрного цвета, белый свитер с горловиной и камуфляжная куртка. На ногах берцы. Встречайте, мама, жениха, как говорится!
Только вот вместо мамы в коридоре меня встретил тот, кем всего сутки, а может и двое, назад меня пугали.
Стоп! А теперь серьёзно!
Я правда ничего не жрал целых четверо суток, только пил.
Стоило об этом подумать, как мой желудок зарычал, аки пиренейский лев.
Послушав эту какофонию желудочных звуков, Коновал сверкнул рядом белых зубов и сказал:
— Ещё один повод закончить официальную часть побыстрее. Пошли, Седой — нормальный мужик, но ждать не любит.
Когда уже потихонечку ненавидимая мной дверь предстала перед взором, вновь приготовился к худшему. Коновал открыл дверь, отошёл чуть вбок, пропуская вперёд. Прошёл, не дурак, а он — следом, закрыв за собой дверь.
По пути до стола осмотрел кабинет. Вкус у Седого имелся. Путь от двери к столу выстлан чёрным ковром, что на тёмном парке смотрится не так вычурно, как красный. Рядом со столом, перекрывая окно, стоит книжный шкаф, заполненный под завязку. Сам стол сделан из крепкого ясеня. Хозяин кабинета сидит не сказать, чтобы в роскошном, но кожаном коричневом кресле с мягкими подлокотниками — такому креслу самое место у камина. Гостям предоставлен выбор гораздо скромнее — обычный стул или офисное кресло без колёсиков.
Выбрал обычный стул по левую руку от Седого. Коновал встал по правую. Хозяин кабинета начал первым: