Босяк словно насквозь меня видел. За десять минут режима «вопрос-ответ и немного справки» я узнал «всё, что хочет знать смертник», — как пошутил он, когда закрывал меня внутри УАЗика.
В пакет смертника входили общие знания о местной фауне, то есть разного рода заражённых, о том, как вообще выжить и что делать, если вы обосрались. А я обосрался, по признанию Босяка, то есть попал к ним, что автоматически хуже смерти и обращения. В данном случае он посоветовал скрестить пальцы и уповать на чудо, так как Бог отвернулся от этого мира.
Как-будто я этого сам не понял! Хорошие люди даже в таком дерьмовом месте стараются помочь друг-другу. Плохие, как выяснилось, сотрудничают с непонятными «Внешниками» и продают им органы иммунных оптовыми партиями, так как народу в Стикс попадает просто немерянное количество.
А сам народ делится на две вышеупомянутые категории. «Заражённых» и «иммунных». Вторых, как и положено постапокалиптическому миру, меньшинство, особенно в дефиците женский пол. И у всех, кто не обратился есть спящие способности, которые активирую «знахари», всё сложно, но также просто.
А первых — большинство, но особенно много пустышей, чуть меньше бегунов и топтунов, и далее по количественной нисходящей вплоть до вершины пищевой цепочки заражённых — элиты, настолько сильной, что каждая особь уникальна как внешне, так и по набору способностей.
Про последнее не очень понял, а Босяк не спешил уточнять. Да и зачем лишняя информация куску мяса, что всю свою недолгую жизнь проведёт на «ферме» по выращиванию органов в живых людях?
Перспективы не радовали, да и не могли обрадовать никак. Верно сказал Босяк, попал, так попал, что и не выбраться теперь.
— Начальник, живца дай! — крикнул в перегородку без надежды.
— Лови тару, не будем из-за тебя, осла, конвой по-новому тормозить, не прокатило представление, — процедил сквозь зубы урка и пропихнул мне в подставленные руки флягу.
Дождался ровного участка дороги, поставил флягу на лавку, с трудом отвинтил крышку, глотнул... Чёрт! Как жжёт-то без еды! Неприятная хрень, но без неё не выжить. Одно радует, пока я буду свежим на «ферме» и у меня не начнётся «трясучка», меня не отправят на окончательную разборку. Что такое «трясучка» Босяк предпочёл умолчать, но не думаю, что что-то хорошее.
***
На «ферму» прибыли только следующим утром, пару раз разбирались с крупными тварями, а один раз удирали от элитника и его свиты — тройки руберов — было страшно, но желание закончить в пасти заражённого и стать топливом для его эволюции всё ещё пересиливал страх смерти на столе у Коновала.
Как выяснилось, «Коновал» — это погоняло местного знахаря, пацана с убеждениями, что как попал в Стикс, так и пошёл по трупам. Судя по рассказу и живописанию Босяка с Ломом — бывший хирург, у которого слетели тормоза, когда обращённая жена во время интима откусила ему болт под корень. Орган отрос, а травма осталась. И с этим человеком я очень скоро познакомлюсь.
Меня выгрузили из машины два дюжих молодца без признаков интеллекта на лице, загнули «гуськом» и повели в здание бывшей тюрьмы. И надо ж было такому заведению стать стабильным кластером! Теперь она реально «дом родной», прошлое не отпускает таких людей и находит даже в другом мире.
Было бы смешно, если бы меня не вели в отстойник, где организовали медблок.
Двери на большинстве камер поменяли и даже сделали что-то вроде ремонта в «цивильной» части. Вообще не понимаю, зачем меня скрутили, не вырвусь же — некуда. На мою нейтрализацию и экскурсовода уже много.
— Босяк, скажи ты им, не сбегу я! — взмолился, когда почувствовал, что при ещё одном повороте эти два деревянных солдатика порвут мне мышцы.
— А вдруг ты на самом деле в Стиксе прожил хуеву тучу лет и просто довёл себя до спорового голодания или под перезагрузку попал и сейчас под дурачка косишь, чтоб всех наших ночью вырезать? Вот наш ментант поговорит с тобой по душам, тогда и решим, нужна тебе усиленная охрана или нет.
— «Ментант»?
— По-другому ещё «ментат» — гибрид слов «ментал» и «мент». Нужный в любом приличном стабе человек, лучше любого детектора лжи и сывороток правды — всех насквозь видит. Правда из-за таких вот нам, приличным пацанам, в лоховские стабы путь заказан. Вот спросят тебя: «С мурами или внешниками дела имеешь?!», — нет скажешь — соврёшь, к стенке поставят, по честняку всё выложишь — опять к стенке. Патовая ситуация.
— А «муры» — это кто?
— Это все, кто с разными внешниками дела имеет по лоховскому убеждению. И зацени, получается, что все Институцкие так или иначе — муры, потому что с Нолдами дела имеют. Объяснить природу Стикса с помощью земной науки пытаются — идиоты. А мы, кстати, пришли.
Босяк остановился перед самой обычной дверью, два раза постучал, кашлянул в кулак и открыл дверь. Через семь минут выскочил, словно ему прут кто вставил и провернул для верности. Красный, как чёрт, посмотрел на меня. Я чуть не кончился.
— Ведите его в отстойник, пацаны, да отпинайте на всякий случай так, чтоб он без живца даже вздохнуть боялся. Некогда нашему ментанту, через часов пять, может, освободится.
Меня оторвали от земли и грубо развернули. Долго вели по всяким коридором. На втором крытом переходе перестал пытаться запомнить дорогу. Какая разница, если на мне через пять минут не останется живого места?
Когда один из громил выпустил мою руку для того, чтобы открыть дверь, я почувствовал просто неземное облегчение и понял, это — последний приятный момент в моей жизни, дальше только боль, страх и смерть.
Второй подвёл меня к камере, а потом они вдвоём перехватили тело, как таран и размахнулись для дальнего броска.
Соприкасаюсь ногами со стеной, отдалённо слышу хруст собственных костей и теряю сознание. Боли не почувствовал, нет, просто отрубился.
Когда открыл глаза, увидел, что несколько рёбер торчат наружу и подо мной лужа крови. Как со свиньи натекло. Страх сдавил горло, откуда-то пришло понимание; «ты должен благодарить этих двоих за использование тебя в качестве тарана». На живую такое просто не переносится. Удивительно, как я вообще пришёл в себя.
Попытка пошевелиться принесла лишь боль. Завыл бы, если бы смог, но челюсть превратили в кашу, которую перемалывали из крупы ступой очень долгое время. Видел одним глазом, второй выбили... похоже, насовсем. Правой рукой инстинктивно попытался ощупать глаз. Новая вспышка резкой и одновременно тупой боли показала, что этого делать не стоило.