— А можно?..
— Нельзя, и даже не проси — передоз будет.
С трудом заставил себя встать. Казалось бы, после того, как тебя сломали и собрали заново без наркоза такая боль в мышцах уже не должна восприниматься человеком или восприниматься не страшнее укуса комара. Но не тут-то было, организм каждую секунду требовал прекратить всевозможные издевательства с моей стороны и дать ему покой.
Поплёлся вслед за неунывающим Босяком. В движении мышцы не так ныли, и уже на выходе во двор я перестал обращать на боль внимание.
Провожатый подвёл меня к стрелковой позиции, простой черте на бетоне за которую нельзя заступать на время стрельбы.
Облегчённо выдохнул, так как на ринге никого не было, а значит случайное убийство и возможную месть за него можно исключить.
Взял в руки «Огрызок», повертел, покрутил. Отстегнул магазин, передёрнул затвор, скрутил крышку ствольной коробки. Автомат как автомат. Потянулся за маслом, но вспомнил, что сейчас вообще стою на коленях на бетонной площадке, собрал всё, что разобрал.
— Точно в армии не служил? — первый раз за этот день спросил Босяк.
— Нет, как на ОБЖ сбор-разбор автоматического оружия прошли, так больше и не касался, теорию просто застолбил прочно во времена зелёной юности и отец этой темой увлекался сильно. Только вот я не понимаю, что эта за хрень рядом со спусковым крючком?
— Эта «хрень» — тумблер переключения режимов ведения огня с одиночного на автоматический и наоборот.
— Понятно, у нас просто это регулируется прямотой рук стрелка.
Встал с колен, подошёл к черте. Ну, пусть меня не отнесёт отдачей, пожалуйста! Выстрел. Ещё один. Ещё один. Так, вроде с одиночными справляюсь, проверим исправность тумблера... Твою ж! Плечо таки выбило, м-мать!
Упал на землю, точнее, на бетон. Ударился головой. В глазах помутнело... Темнота.
Очнулся от хлёсткой пощёчины. Босяк явно знает своё дело. Ударил с оттяжкой, так, что я закусил щёку. Тут же почувствовал солоноватый привкус собственной крови и кусочек щеки на языке. Сплюнул на правую сторону. Слюна повисла на щеке тонкой розоватой струйкой.
— Очнулся, доходяга? — сплюнул Босяк на землю подозрительно рядом со мной.
— Очнулся, — без удовольствия выдавил я.
— Тогда подобьём предварительные итоги: физуха — ну, кое-как и никак. Оружие — теория, осторожная практика, однако снайпером я бы тебя не посадил. По-хорошему с тобой нужно месяц работать — никак не меньше. Но завтра в рейд, поэтому давай-ка на ринг. Простоишь против меня минуту — считай готов.
Поднялся на ноги. В спине что-то хрустнуло, отчётливо так, словно намекая; «поднимешься на ринг — ты труп». Предупреждению внял, однако не подняться не мог — пострадала бы моя пацанская честь, и без того скудная, забитая и воющая где-то в тёмном углу разума. Да и проверить себя и поставить точку нужно. Чмо я без потенциала в физическом плане или что-то да могу?
— Без способности своей, понял? Я свою тоже активировать не буду. Бесполезная в бою, — кивнул, разминая шею.
Хруст пальцев посреди тихого двора прозвучал оглушительно громко. Хрустнул ими скорее для понта. Босяк одобрительно хмыкнул, глаза его загорелись, и он пошёл вперёд.
Успел уловить только начало движения. Согнулся от удара по почкам. Неприятно, но терпимо, спасибо однокурсникам за постоянные тренировки. Замахнулся в ответ — получил в челюсть. Меня повело. Удар в «солнышко», и я судорожно хватаю ртом воздух, не разгинаясь. Ныряю вниз, под хук Босяка. Пытаюсь нанести контрудар в печень. Босяк берёт на излом. Хруст руки и мой вопль означают конец поединка.
Злость глубоко внутри меня поднимается со дна, я знаю — уже поздно, но остановиться не могу. Не хочу. Шевелю мизинцем ноги, время замедляет свой бег. Я всё ещё вижу, как Босяк тянет руку и что-то говорит. Поднимаю вывихнутую руку и бью вслепую. Вскакиваю на ноги, время возвращается в свой привычный ритм, а я теряю преимущество. Отвожу правую ногу немного назад и вправо, встаю на носок, левая уже занесена и готова спружинить. Фирменный удар, которому я научился в секции тхэквондо и который никогда не применял.
Ударил на выдохе, получив неземное блаженство от вида падающего тела противника. Я словно вновь вернулся в беззаботное детство, в то время, когда ночью по телевизору показывали «Фаната». Этот фильм вдохновил тысячи мальчишек и их отцов на занятие единоборствами. Как же давно это было, словно и не со мной.
Подошёл к поднявшемуся на локтях Босяку, подал руку, которая сама встала на место, а может и я вправил, детали смазываются. Он встал, сплюнул кровь, сморкнулся и сказал:
— Вот удар с ноги у тебя хороший, видно, что чем-то занимался, но дар ты зря использовал. Как последняя надежда пойдёт, но в обычном бою ты просто кусок мяса. Сожрут и не заметят. Опекать тебя на выезде никто не будет. Жало с Седым, конечно, выебут нас всех, но потом быстро забудут, так как дела гораздо серьёзнее пацана с редким даром есть. Давай на кросс, пока не упадёшь.
Под бдительным присмотром Босяка начал свой бег. Ноги отнялись уже на втором круге. Глаза разъедал солёный пот. Солнце припекало голову. А я продолжал ломать себя, снова и снова пробегая злосчастный квадрат, который почему-то называли кругом.
Назойливая мысль набатом била в голове: «Я скорее умру на тренировочной площадке, чем доживу до завтра! Как же всё ноет, ломит и трещит. Мать моя, роди меня обратно!».
— Стоп! Довольно! — сказал мой мучитель на пятом круге.
И в тот момент я упал, благодаря всех богов, которых знал. Лёгкие жгло огнём, дико хотелось пить.
— Спасибо! — выдавил из себя на последнем издыхании.