— Да! — И шумно сглотнул, когда клинок отодвинулся от его кадыка.
Дорант кивнул Харрану — займись — и принялся приводить себя в порядок. Рубашка была прорезана на две ладони. Жаль. В походных запасах у Доранта оставались всего две.
Не успел Дорант одеться и вернуть меч в ножны, как в ворота вбежал запыхавшийся, с выпученными глазами слуга Харрана, крича:
— Хозяин! Альвы в городе! Альвы напали!
6
Харран сразу же выдвинулся вперед:
— Что случилось?
Слуга (Кимпар, вспомнил Дорант. Один из троих, которые сопровождали их к особняку Ронде) лихорадочно жестикулировал, что-то невнятно пытался объяснить и был явно в панике. Харран отвесил ему оплеуху и потребовал:
— Рассказывай по порядку!
— Так это… я же и по порядку… там с площади прибегли, они гостей провожали… которые опаздывали… а на площади вся стража перерезана лежит, и ухи, стало быть, отчекрыжены… альвы это, точно говорю, альвы — больше некому! И Зудара сторожа прибили, и тоже без ухов! — Кимпар жестами показывал, что именно было отрезано у погибших, и это было одновременно странно, смешно и неприятно.
Публика, приглашенная на бал и вместо этого практически в полном составе столпившаяся во дворе ради зрелища похлеще — дуэли между столичным каваллиером и местными — загомонила в голос, создав шум, в котором трудно было разобрать что-то внятное.
Дорант подумал, что для этого города слово «альвы» ещё, может быть, сотню лет будет означать страх, кровь и смерть. Не так уж и давно они вырезали практически всё население.
Мужчины стали скликать боевых слуг, у кого были, и обычных — всех, что сопровождали хозяев на бал. С шипением выползали из ножен клинки, по большей части бесполезные парадные. Боевые были лишь у Доранта — за неимением парадного в путешествии — и у местных дуэлянтов — по неслучайной причине. Даже у Харрана на боку болталась легкая позолоченная рапира с недлинным и чрезмерно тонким клинком.
С конюшни принесли четыре фонаря (ну вот где они были, когда готовилась дуэль?). Женщин отправили в особняк, слугам велели закрыть все окна ставнями. Закрыли не только парадные кованые ворота, но и боевые дубовые, из плах толщиной в бедро. Мужчины беспорядочно шастали по двору, явно в растерянности и не зная, что делать. Странным контрастом выглядел одетый в черное лекарь, заканчивавший перевязывать руку армано Миггалу. Мерей, уже перевязанный, так и лежал без сознания в углу, куда его оттащили.
Всего мужчин было — считая со слугами — не меньше полусотни, если бы это были воины — большая сила. Но людей с военным опытом было явное меньшинство, даже среди боевых слуг. Дорант, по повадкам и манере держать себя, выделил человек девять-десять служак, у остальных знакомство с военным делом явно ограничивалось участием в стычках с разбойниками и мелкими группами немирных дикарей. Больше половины чистой публики были вообще торгового сословия. Эх, сюда бы наместника! Старый вояка быстро навёл бы порядок. А пока — как это обычно бывает — народ только суетился и шумел, не зная, что делать. Кто-то должен был взять на себя ответственность и организовать этот хаос.
Дорант вздохнул и принялся распоряжаться.
Женщин в подвал, там только один вход. Мужчинам разобрать оружие, которое имеется в доме (ведь имеется? — Ну точно. Мелко кивающий слуга Ронде послушно повёл назначенных Дорантом чьих-то боевых слуг, явно опытных, куда-то в дом). Ворота завалить изнутри каким-нибудь деревом…
Тут в ворота как раз застучали.
Снаружи образовалась громоздкая черная картега, запряжённая четверкой упитанных битюгов.
При картеге имелись кучер и два боевых слуги, при начищенных до блеска морионах, кирасах и алебардах. Один из них деликатно, но громко постукивал древком алебарды в запертые ворота.
Дорант подошел и велел открыть ворота. В картеге явно не могло быть альвов.
Повозку завели во двор и снова закрыли ворота. Открылась дверца картеги, и оттуда, кряхтя, показалась дама в летах, одетая в тёмное (впотьмах не различить, какого цвета) глухое платье и завернутая в пышную кружевную мантилью.
Подскочил Ронде и подал даме руку. Она тяжело спустилась на землю, откинула мантилью и произнесла:
— Что тут происходит? Я приехала на бал, а тут, похоже, готовятся к войне?
Харран шепнул на ухо Доранту:
— Это жена гуасила, помнишь?
Дорант помнил. В прошлые приезды ему уже приходилось сталкиваться с ньорой Амарой, женой командира городской стражи. Пожалуй, она была в Кармоне поважнее самого наместника. По крайней мере, гуасил выполнял её распоряжения быстрее и точнее.
Ньора заметно постарела и обрюзгла. Она и в молодости не отличалась красотой (но была из очень и очень знатной семьи), а теперь превратилась, простите пресветлые Боги, вовсе в жабу.
Гильдмайстер, тем временем, почтительно склонившись к уху ньоры Амары, что-то ей объяснял вполголоса. В ответ она громогласно провозгласила:
— Что за чушь! Какие (ругательство) альвы! Мы проехали весь город, все спят, всё спокойно, нигде никаких альвов! Были бы альвы, муж бы знал!