В закрывающиеся двери полетели ругательства.
А на улице-то уже вечер!
Спасибо, папа, и результаты двухчасовой работы сгубил, и настроение тоже, что себе, что сыну. Сам небось на нервах тут же прыгнул в Скарабея и покатил домой, как и все остальные в такое время. Вон идет мимо группа людей в оранжевых комбинезонах, а за ними — еще одна. Где-то среди них и мать, наверное. Хотя нет, мать, должно быть, уже дома, у нее третья смена сегодня, короткая. Наверняка уже приготовила ужин и ждет мужчин к столу. Может, даже отец уже вернулся и успел рассказать, какой у них плохой сын. Тогда ужин пройдет в молчании и мать снова уйдет спать пораньше, пожаловавшись, что проблемы на станции еще не решены, и завтра она снова задержится.
Лайнус шагал по городу, привычным движением подтягивая изредка сползающий рюкзак. Иногда кто-то здоровался, кто-то просто кивал, проходя мимо… Кто все эти люди? Почему они так пристально смотрят и начинают шептаться, едва пройдешь мимо? Какое вам дело, люди?
Путь леэал к дому, но горящий в окнах свет и два силуэта в одном из них сразу давали понять — на доме он не закончится. Одна фигура повыше, с ежиком коротких и явно мокрых волос, другая пониже и пошире — у матери сидячая работа. Мелькали руки, дергались головы. Ясно — либо спорят, либо ругаются.
Или сына ругают. Вдвоем.
Лайнус вздохнул и зашагал прочь. Пока родители не успокоятся, а это час не меньше, дома лучше не появляться.
Но куда податься парню двадцати трех лет в отсутствие желания идти домой? Любой другой ответил бы просто и ожидаемо — к друзьям. Посидеть дома, поиграть в "Эволюцию", если родители не против. Если против — пойти на площадь Первоученых, посмотреть на вечерние полулегальные гонки на Жуках и иногда совсем нелегальные — на Скарабеях. Ну, или просто погулять по городу, болтая с друзьями о всяких глупостях.
Нет у Лайнуса друзей.
Зато есть Периметр. И он лучше любого друга. Он никогда не занят и всегда рад видеть. У них даже есть собственное, одно на двоих, приветствие, неизвестное больше никому. И пусть это лишь четыре цифры и пусть некоторые обладают почти тем же самым, да и шакал с ними! Все равно оно свое, личное.
— Привет.
Периметр, конечно, не ответил. Но в разноцветных переливах силового поля, казалось, мелькнуло что-то вроде улыбки. Хрень шакалья, просто поле среагировало на что-то извне, например, на брошенную ветром пыль, что легла на купол причудливой дугой. Но ведь приятнее думать, что Периметр тоже рад видеть друга.
Лайнус медленно пошел вдоль поля, касаясь его кончиками пальцев. Периметр чуть заметно покалывал, реагируя на органику, предупреждая, что не пропустит, это приятно. Ощущение будто трогаешь идеально гладкое стекло, которое каким-то образом находится под небольшим напряжением.
Вот и портал выхода. Толстая стеллитовая арка с герметичными шлюзовыми дверями из того же сплава. Как всегда — величественная и гордая. Напоминает часть когда-то виденного на древних слайдах Стоунхеджа. Только вместо камня — сложный сплав на основе кобальта и хрома, а вместо мистики внутри — стабилизаторы и эмиттеры силового поля. А еще — цифровая панель возле двери, словно протянутая в приветственном жесте рука.
Лайнус уперся зудящим лбом в дверь, положил на клавиатуру пальцы, изогнутые в причудливой фигуре давно отточенного молниеносного набора личного ключа. Стеллит приятно холодил, тяжелые мысли медленно утихали. Лайнус закрыл глаза.
Удар пришел сзади. В спину резко толкнуло, пальцы на клавиатуре дернулись, панель радостно пискнула. На дисплее появилась первая цифра.
Девять.
Лайнус начал разворачиваться, но рюкзак что-то держало. Вскинув руки к плечам, Шило щелкнул застежками-фастексами, расстегивая лямки, и наконец развернулся.
Пятеро. Примерно одного возраста, зато совершенно разных конституций — от худого как пинцет до бугая с габаритами электронного микроскопа. У него-то в руках и остался рюкзак, на который он пялился с нескрываемым отвращением. Да все они так пялятся — брезгливо-радостно. Будто мультимуху поймали и собираются по одной отрывать ей лапки, наблюдая за регенерацией, покуда насекомое не истратит всю свою массу.
В руке сам собой оказался мультитул. Какая находчивость! Инструмент тяжелый, коль дойдет до драки, кому-то будет больно. Недолго, правда — против пятерых шансов все равно что нет.
— Бен, ты измазался. — скосив глаза на бугая, произнес один из шакальей пятерки. Названный Беном перевел взгляд на рюкзак Лайнуса в руке и выругался. Еще бы, тот ведь до сих пор покрыт фиолетовой кровью, куски пиявки ехали именно в нем.
— И сам мразь, и вещи твои такие же. — процедил Бен, кидая рюкзак обратно. Лайнус перехватил его в воздухе и перевел полет в падение, опускаясь на одно колено. Щелчок фастекса — одна лямка зафиксирована.
Вставать надо уже аккуратно. Нырком под первый удар, простой и страшно сильный — прямой с ноги в голову.
Пусть Лайнус был ученой крысой и ей же остается. Пусть для выхода в пустыню ему требуется полтонны оборудования, но есть и положительный момент — та же пустыня сделала реакцию бен Джара лучше, чем у мультимухи.
Пусть себе бьет бугай, удар-то идет выше, над головой. А рука закидывает рюкзак на плечо, другая, — с мультитулом, — атакует висок противника. Не самая удобная позиция — удар не доходит совсем чуть-чуть инерция увлекает прямо на бугая. И, если его оттолкнуть к двери шлюза, то руки выставить он уже не успеет. И красиво впишется рожей в клавиатуру. Судя по тону звука, точно в нужную цифру.
Четыре.
Спасибо, шакал. Вали обратно — пока ты в ауте и не сопротивляешься, отшвырнуть тебя от двери вполне по силам. Отшвырнуть и прижаться к двери спиной.
Теперь нужно найти на ощупь клавиатуру, что нелегко, и сбросить цифры. Главное не отводить взгляда от шакалов, а то немедленно нападут. Вот двое помогают подняться амбалу Бену, а другие двое как раз похрустывают пальцами.
— В натуре Шило. — произнес один.
— Точно. В заднице. — поддакнул второй.