У девчонки была обворожительная улыбка. Какого дьявола она вышла на панель? — подумалось Искину. Неужели среди беженцев у нее нет ни родных, ни знакомых?
Тем более, здесь, в разросшемся провинциальном городке, который лишь по недоразумению и несчастью, из-за прямой дороги к пограничному Скабину, стал центром распределения переселяемых лиц, ей даже на панели ничего не светило.
Разве что ранняя беременность.
— Нет, сердца не надо, — сказал Искин.
— Жаль, — вздохнула Стеф.
Грустной она тоже выглядела очаровательно.
Искин обозвал себя старым извращенцем. Куда я качусь? Он перевернул руку девчонки ладонью вверх, нащупал пульс на запястье. Это была исключительно формальная процедура, но она позволяла снять данные с помощью юнитов.
— Ай!
Стеф дернулась, но Искин удержал руку.
— Что такое?
— Вы бьетесь электричеством!
— Наверное, накопил заряд, шаркая носками по полу. Так, — он сделал сосредоточенное лицо, стараясь не нырять глазами в соблазнительный вырез, — сердечный ритм хороший, ровный.
— Я здорова, как слон, — сказала Стеф.
— Возможно. Тебе бы провериться в клинике. Колонию я вывел, теперь можно.
— А оно мне надо?
Искин прищурился.
— Кто будет ценить тебя, если ты сама себя не ценишь?
— Пф-ф! Вы что ли себя цените?
Стеф освободила руку и вернулась к плите. Несколько секунд вилка глухо звякала о стенки ковша, мешая концентрат.
М-да, с огорчением подумал Искин, у меня не получается воспитывать. Видимо, я не совсем уверен в том, что говорю. Или говорю глупые, затасканные истины, которых давно уже никто не хочет слышать.
— У меня другая история, но я себя ценю, — сказал он.
— Доктора не живут в общежитиях.
Девчонка сказала это с такой уверенностью, что Искин рассмеялся.
— Где придется, там и живут. Кроме того, я не совсем доктор. Я, скорее, имею большее отношение к юнит-индустрии. И плитку уже можно выключить.
— Хорошо.
Стеф повернула ручку и посмотрела на него.
— Что? — спросил Искин.
— Тарелки-то у вас есть?
— Да.
— Только не говорите, что в шкафу!