— В голове не укладывается… Мишин внук. А мне все еще двадцать шесть лет… А тебе… вам?
— Двадцать восемь. И давайте на ты, все-таки мы родня.
— Давайте… то есть, давай.
На что вмешался Володя:
— Ну и со мной давайте тогда тоже на ты.
Что мы и скрепили рукопожатием, после чего Иван спросил:
— А как вы все сюда попали? Мы — я даже не знаю. Стало очень темно, потом корабль качнуло, а потом вдруг у меня холодная тряпка на лбу, и в моей каюте люди в гражданской одежде, которых на военном корабле и быть-то не может… — и он неуверенно улыбнулся.
— Наш теплоход — так мы называем корабль с двигателем внутреннего сгорания — его захлестнула тьма, и мы очутились здесь, в этом заливе. Только мы решили назвать его Русским, а страну нашу — Русская Америка. С тех пор, к нам присоединился еще один корабль — тот самый, который вы видели из иллюминатора. — И я показал на «Астрахань».
Ваня задумался, потом сказал:
— А Русская Америка — она большевицкая?
— Она — для всех. У нас есть и советские офицеры, и американские, — Володя показал на меня — но СССР прекратил свое существование в тысяча девятьсот девяносто первом году, и коммунистическая партия канула в лету вместе с ним. То, что сейчас именуется коммунистической партией — точнее, именовалось так в том времени, из которого мы пришли — имеет довольно мало отношения к большевикам, да и власти никакой у этих коммунистов нет.
— И поэтому у вашего корабля Андреевский флаг…
— Да, именно поэтому.
Мы причалили к борту «Астрахани», и шлюпку подняли лебедкой на ее борт. Мы пожелали Ивану скорейшего выздоровления, а он неожиданно сказал:
— Раз той страны, которой я приносил присягу, больше — или еще — нет, то… скажите, могу ли я служить Русской Америке?
— Конечно, и мы на это надеемся.
— Ведь мы всю жизнь росли в надежде когда-нибудь принести пользу России, которая для нас всегда была Родиной, даже для тех из нас, кто никогда там не был. Вот как я, например; служба на «U. S. S. R. Victory», хоть меня туда и случайно направили, понравилась мне уже из-за названия корабля. А я, смею надеяться, смогу быть полезным.
По специальности я инженер-машиностроитель. Даже магистра успел получить, и работал над докторской, когда началась война, и я пошел в школу флотских офицеров. Могу управлять любым из тех кораблей, которые вы здесь видите. Могу чинить их машины. Могу еще много чего — ведь нас, инженеров, учили и статике, и строительству, и электрике… Могу и учить других — ведь в аспирантуре я подрабатывал ассистентом.
Володя в ответ обнял его, посмотрел ему в глаза, и сказал:
— Вот только сначала оклемайся. А то лейтенант Дерюгин на меня волком смотрит.
— Господин лейтенант, — Иван посмотрел на Сашу, — позвольте только Алексею остаться со мной минут на пятнадцать. Поверьте мне, если я не смогу его кое о чем расспросить, то я не засну…
— Ладно, — пробурчал Саша — но не более пятнадцати минут.
Ваню разместили в стационаре, в котором, кроме него, никого не было. Он посмотрел на меня:
— Расскажи про семью и про себя.
Я ему вкратце обрисовал жизненный путь дедушки с бабушкой, родителей, и мой собственный, после чего сказал:
— Подробности я тебе расскажу, когда будет больше времени.
— Хорошо, только еще один вопрос. Чем закончилась война?
— В Европе — разгромом нацистов и поднятием советского флага на Рейхстаг первого мая сорок пятого. В Азии — победой над Японией в августе того же года. Капитуляция японцев была подписана второго сентября.
— Расскажешь потом поподробнее, ладно?
— С удовольствием. А, еще лучше, пусть Володя расскажет. Он о войне знает практически все.