— Первым делом, необходимо сберечь наших людей. Если мы погибнем, то народ конестога перестанет существовать — останутся лишь немногие, которые влачат жалкое существование рабов белых людей. И если мы здесь останемся, то это произойдет очень быстро. Посмотрите, сколько воинов уже сегодня ушли от нас в страну вечной охоты.
Мы можем, конечно, уйти на несколько дневных переходов куда-нибудь в глушь. Но и туда рано или поздно придут англичане. Да и другие индейцы, которые считают те земли своими, могут убить наших мужчин и забрать наших жен и детей.
Единственный шанс, который я вижу — идти на запад, к французам. Они враги англичан, и с ними мы попробуем договориться. Особенно, если мы поможем им в их войне.
Я перевел его слова, и каждый из индейцев, чуть подумав, кивнул. Капитан продолжил:
— Нам известен маршрут, по которому будут следовать люди Брэддока. Кроме этого, в горах нас поджидают минго — они, хоть и родственники нашего племени, но продались англичанам, и с ними также надлежит быть осторожными. Есть ли место по дороге в Аппалачи, не доходя до земли минго, в котором племя могло бы некоторое время отдохнуть и подлечиться?
— Есть такое место, — немного подумав, сказал Ванахедана. — Называется оно Медвежьи горы, и оно — место охоты для всех племен. Там запрещены все войны. До него — три дневных перехода к закату. Дальше находятся земли, где раньше жили конестога, а теперь — минго, но мы знаем тайные тропы через Апаллачи в земли тускарора. Они хоть и не самый мирный народ, но они наши родственники, и можно попробовать с ними договориться.
— Хорошо. Кто из вас знает дорогу в Медвежьи горы?
— Старики. И Дахадагеса — его отец не раз туда водил.
— Дахадагеса, умеешь ли ты ездить верхом?
— Умею, — сказал молодой Волк.
— Тогда сделаем так. Нам надо уйти отсюда не позднее завтрашнего дня, ведь послезавтра здесь, скорее всего, будут наши враги. Четверо моих людей и все племя, кроме Дахадагесы, уходит в Медвежьи горы. С вами пойдет и Джонатан Оделл. А мы с Вильсоном и Дахадагесой навестим Монокаси. Нужно примерно наказать тех, кто велел уничтожить ваше племя… Наше племя.
— А что мы будем делать с пленными?
— Сегодня мы зададим им еще несколько вопросов, а вечером отдадим их Совету. Пусть он решает их судьбу.
— Хорошо, Стремительный Волк, — сказал Сарангараро, и все дружно кивнули. Хасим, услышав свое новое имя, лишь улыбнулся.
Когда мы уже собрались выйти из дома Советов, Дахадагеса неожиданно сказал мне:
— Ононтио, скажи Стремительному Волку. Я заметил, что ему понравилась моя сестра, Быстрая Ласточка. Я не буду против, если он к ней посватается. И скажи ему, что он ей тоже нравится.
Я перевел эти слова и впервые увидел, как Хасим чуть покраснел. Но лицо его осталось невозмутимым, и он еще раз сложил руки лодочкой в знак благодарности.
А мне стало грустно — ведь я надеялся, что отважный русский возьмет в жены мою Василису…
13 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке.
Капитан третьего ранга Хасим Хасханов, он же Стремительный Волк, военный вождь племени конестога.
С Джорджем нашим Вашингтоном все прошло по накатанной. Как только он понял, что влип, причем по самое не грусти, то сразу же начался словесный понос, который пришлось даже притормаживать с помощью легких подзатыльников. Он рассказал обо всем, что только знал — и о составе отряда Брэддока, и об их планах, и об обстановке в Виргинии, Мэриленде, и других колониях, и даже о том, какие именно планы вынашивает Палата Бюргеров Виргинии. Врал он, такое сложилось впечатление, только об одном — он клялся и божился, что именно Брэддок приказал ему уничтожить Аткваначуке, а он был очень даже против этого. Но он не учел, что Оделл успел многое рассказать и про Вашингтона, который ненавидел индейцев, и про Брэддока, который планировал избегать конфликтов с местными племенами.
Разобравшись с «долларовой бумажкой», ребята еще раз попробовали допросить второго — человека без имени, одетого в бело-зеленую униформу. Но тот молчал даже тогда, когда к нему начали применять меры силового воздействия. Даже на заданный ему вопрос об имени и звании лицо «бело-зеленого» оставалось невозмутимым. Майор Вашингтон, когда ему показали второго пленного, определил по форме, что тот принадлежал к нью-йоркскому ополчению, но жалобно добавил:
— Джентльмены, да откуда я могу знать его имя? Я даже не помню, как зовут того, кто ими командует — то есть командовал. Но про все, про что я знаю, я вам расскажу — только не убивайте меня!
Ну что ж, убивать их Хас и его люди и не собирались. А вот что сделает с ними совет вождей, другой вопрос.
По инструкциям, переведенным Кузьмой, их привязали к столбам на центральной площади деревни. Если Совет решит сохранить жизнь одному из них, то его отвяжут, как уже произошло с Вильсоном. Но не успел Хас войти в хижину Совета, как из одного из сохранившихся длинных домов, в которых женщины собирали то, что племени предстояло взять с собой, вышла Серая Цапля. Увидев второго пленника, сахема побледнела, подбежала к Хасу, и стала что-то ему говорить на своем языке. Сопровождавшая ее Василиса перевела — оказалось, что Серая Цапля знает этого человека и просит разрешения с ним поговорить.
К всеобщему удивлению, пленник прервал свое молчание и сказал по-английски:
— Я согласен говорить с Серой Цаплей, но прошу вас, чтобы кроме нее здесь никого, кто бы знал язык сасквеханноков, не было.
Хас кивнул и попросил Василису отойти. Вашингтон заверещал:
— Видите, он агент этих индейцев! Остановите его!
Кто-то из ребят посмотрел на него так, что тот заткнулся, а пленник и сахема заговорили на мелодичном языке племени. Минут через десять, она подозвала Василису и заговорила, а та переводила ее слова: