— Именно так, сэр. Увы, участок здесь холмистый, что сильно усложнило работу.
На самом деле, Брэддок это и так знал; по словам Скрэнтона, до слияния Аллегени и Мононгахелы, где и располагался форт Дюкень, оставалось менее ста девяноста миль. И даже при скорости в пять миль в день, как в последние два дня, на это ушло бы тридцать восемь дней. А скорость на равнинных участках была выше. «Дорога» представляла из себя просеку в десять футов шириной, так, чтобы по ней могли проехать телеги и пушки. Трудились на ее строительстве личный состав Виргинского и Мэрилендского ополчения — ими и командовал Вашингтон — а также саперная рота, которая, впрочем, как ни странно, показывала более скромные результаты.
— Генерал, — с полупоклоном сказал появившийся во входном проеме палатки адъютант Брэддока, лейтенант Броум — тут к вам мистер Хэйз и мистер Адамс от мистера Скрэнтона. Говорят, что срочно.
Брэддок нахмурился. Скрэнтона он ожидал завтра в течение дня, причем тот всегда докладывал лично, хотя обычно и в сопровождении Хэйза. А тут и сам он не пришел, и его люди появились на день раньше, и, видите ли, дело у них срочное. Да еще и в шесть часов пополудни, незадолго до ужина. Ладно, посмотрим, что у них такое произошло, что не могло подождать до завтра. И пусть пеняют на себя, если это окажется пустяком…
— Генерал, — сказал появившийся в проеме Хэйз, — простите нас, но у нас тут… — он посмотрел на вошедшего вслед за ним спутника, что тоже удивило Брэддока, и продолжил:
— Генерал, мистер Адамс объяснит ситуацию получше меня.
Последний с полупоклоном начал:
— Генерал, недалеко от заданного маршрута находится деревня недружественных индейцев. Причем два года назад их там не было. Они напали на нашу группу, отправившуюся в деревню под командованием самого мистера Скрэнтона для переговоров с индейцами; согласно приказу, мы оставались на базе и в перестрелке участия не принимали, а в случае подобных столкновений должны были предупредить вас.
— Что с Джонатаном Оделлом?
От Брэддока не ускользнуло, что оба траппера переглянулись, после чего на этот раз ответил Хэйз:
— Мистер Оделл в это время находился в лесу в сопровождении Гранта и Вильсона. Услышав перестрелку, они должны были точно так же отправиться в направлении базы главного отряда.
— Понятно… Что скажете, мистер Вашингтон?
— Генерал, я бы завтра с раннего утра взял с собой ополченцев и разобрался с краснокожими.
— Почему не регулярные части войск Его Величества?
— Генерал, все-таки у них нет опыта борьбы с индейцами. Не говоря уж о том, что их мундиры видны за милю, и, кроме того, у них нет опыта боев с индейцами.
— Мистер Вашингтон, ценю ваш пыл, но ваши ополченцы уже показали себя у форта Несессити. Все, на что они были способны — перебить малочисленную делегацию, которая даже и не думала начинать боевых действий. А что было после прихода регулярной французской армии, вам напомнить?
Вашингтон с видимым усилием совладал собой и ответил:
— Генерал, но ведь, как вы сами и подчеркнули, там мы воевали с французской армией, а не с кучкой индейцев.
— Мистер Вашингтон, как меня информировали, у вас даже был какой-то союзник среди индейцев, без которого вас бы разбили еще раньше. Как бы то ни было, если крупного боестолкновения все-таки не было, нам лучше попытаться с индейцами договориться — я бы даже подумал о попытке перетянуть их на нашу сторону. Да, и сколько там дикарей, мистер Хэйз?
— Генерал, мы не были вблизи деревни, но, судя по количеству дымов, полагаем, что около шестидесяти воинов.
— Не были вблизи деревни? Откуда же вы знаете про недружественных индейцев и про боестолкновение?
— Деревню мы видели с холма, где мы устроили базу. Перестрелку мы услышали примерно в полутора милях от базы, на пути следования наших ребят.
— Мистер Вашингтон, мои инструкции остаются неизменными. Возьмете с собой этих господ, они покажут вам дорогу. А пока распорядитесь, чтобы их накормили и определили на ночлег.
12 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке.
Томас Форрестер Вильсон, пленник сасквеханноков.
Посреди деревни возвышались три столба. К каждому из них был привязан голый бледнолицый — к правому — Скрэнтон, к среднему — Грант, который посреди индейцев впервые не казался гигантом (хотя, если честно, те странные белые, которые повязали нас, размерами от сасквеханноков отличались мало). А на левом, притороченный крепкими кожаными ремнями, висел ваш покорный слуга, Томас Форрестер… ну, скажем, Вильсон собственной персоной.
Нечто подобное тому, что сейчас происходило с нами, я уже успел повидать, только в деревеньке ленапе, севернее этих мест. Произошло это после того, как на них напали мохоки; ленапе вышли из схватки победителями, и двух оставшихся в живых мохоков они точно так же привязали к столбам, и дали свободу своим женщинам. Я, как назло, прибыл в Туманараминг (так именовалась сия метрополия) в тот самый момент, когда то, что осталось от второго мохока, кричало и извивалось от боли, а первый, обугленный, уже валялся перед столбом. Так что, похоже, и мне предстоит та же участь. Впрочем, после всего, что со мной произошло, за жизнь я не очень-то и цеплялся, и единственное, о чем я молил Господа (что я, если уж по совести, делал слишком редко) — это встретить свою кончину достойно.
Здесь, как и у ленапе, главными мучителями были женщины. Первым принялись за Скрэнтона, но не прошло и десяти минут, как его — после того, как ему прижгли гениталии — скрутила судорога, и я сказал по сасквеханнокски:
— Сердце. Уже не жилец.
Седовласая женщина, заправлявшая пытками, странно посмотрела на меня, и я подумал, что где-то я ее уже видел; это для тех, кто с индейцами незнаком, они все на одно лицо, а на самом деле различия даже среди одного племени весьма и весьма существенные. Дама, похоже, была ранее красивой, но старость, возможно, преждевременная, и крупные оспины на лице превратили ее в страшную мегеру. Тем временем, Скрэнтон перестал дергаться и поник на своих ремнях; его отвязали, и один из воинов, подойдя поближе, снял с него скальп, после чего — похоже, на всякий случай — перерезал ему глотку и пнул его ногой, прежде чем вернуться в круг зрителей.