Она уже совершенно расклеилась, тихонько всхлипывала, закрыв лицо руками. Ее узкие плечи дрожали. Оборотень не успевал поражаться ей. Нет, ну это ж надо… Он до последней секунды знал, что она притворяется, но насколько же гениально! Сам бы купился!
Чиит же растерянно молчал. Ему еще не приходилось встречать настолько влюбчивых и восторженных идиоток.
***
Я была безутешна в своем «горе». Плакала тихонько и деликатно, но со скрытым надрывом и болью, как жестоко брошенная женщина. Пока кто-то не постучал меня по плечу.
— Ну-ну, не расстраивайся так, Евгения. Чиит совершенно свободен, он вдовец уже много лет.
Я вытерла рукавом заплаканное лицо, всхлипнула. Поймала злобный взгляд Чиита (ну и имечко!), брошенный вскользь на сдавшего его Игора, который с хитрой и довольной физиономией посматривал в окно кареты. Вздохнула, снова включаясь в игру. Прошептала, подпустив в голос недоверия.
— Что, правда? Ваше сердце свободно для любви и для… меня?
— Нет! — рявкнул этот чурбан, промокнув вспотевший лоб рукавом, хотя в карете не было жарко из-за утренней прохлады.
— Но позвольте, мой варвар, мне любить вас? Ведь наша встреча предопределена небесами, и вы не вправе отвергать этот чудный дар — дар любви… Давайте же будем держаться за руки и идти вместе по дороге жизни, пусть и недолгой. Вы же знаете, что я буду принесена в жертву ради блага народа, и я согласна — пусть так! Мне не за что винить богов, ведь я познала на заре жизни настоящую любовь, светлую и целомудренную!
— Какая, к Акатошу, любовь? — почти прорычал Чиит, стараясь понять в моем лепете, во что он ввязался.
— Наша с вами, разумеется. И с Игором, конечно. Его я тоже люблю. Он — мифический идол моего распутства, а вы — гордый паладин моей души, самурай моего сердца.
Я несла всю эту чушь воодушевленно и пламенно. Никакой фальши. Идеально. Правда, Игор, отвернувшийся к окну, кусал губы. Подозреваю, что старался не заржать. Ну и ладненько. А я продолжила представление. Подалась вперед, добавив во взгляд фанатичного блеска, прикусила губу и снова зашептала:
— В вашем взгляде бушует ураган, смерч, страсть и сила. Позвольте мне взять вас за руку… — Я клещом вцепилась в его конечность, не обращая внимания на его попытки вырваться. — У вас такие сильные руки, правда, вы кусаете ногти… Вы хорошо кушаете? Или вам не хватает кальция? Вообще-то грызть ногти опасно, могут завестись глисты. На правах любимой и любящей женщины я вам запрещаю вредить своему здоровью… Лучше давайте поищем мел!
— Зачем? — практически простонал Игор, уткнувшись лбом в стекло.
Я обернулась к нему, пожала плечами и строго ответила:
— Чтобы восполнить недостаток кальция в организме, конечно. — Снова уставилась на Чиита, чуть притушив восторг в глазах. — Я, конечно, всей душой и сердцем люблю вас, Чиит, но сами понимаете, самурай моего разума, мой варвар и мой паладин не может быть с глистами…
Игор неожиданно застучал с размаху в стену. Крикнул странным высоким голосом:
— Надо выйти!
И, как только карета остановилась, вылетел из нее. Я задумчиво смотрела на его удирающую спину. Уже отбежав, Игор согнулся от хохота, отголоски которого долетели и до нас.
Я посмотрела на злющего Чиита, с которым осталась наедине. Вот черт, кажется, я переборщила. Не надо было про глистов… Но импровизация на то и импровизация, всегда можно дать лишку.
Я ожидала разноса и даже членовредительства от этого персонажа с тухлыми глазами, но он меня удивил. Он прикрыл глаза, постепенно возвращая себе нормальный цвет кожи из пожарно-красного, а потом пробормотал:
— Радуйся, что я дал обещание не вредить тебе. Иначе до королевства ты бы не доехала. И лучше бы тебе молчать, а не говорить.
Я восторженно закатила глаза и пролепетала (ну ничему меня жизнь не учит!).
— Вы — настоящий варвар. И не только паладин моего сердца, вы — закат моего разума!
Игор, уже вернувшийся и взбирающийся в карету, при моих последних словах снова заржал, уже не таясь. Утер выступившие слезы и уселся на свое место. Я покосилась на него с досадой — испортил своей несдержанностью мне все развлечение, зараза. Ну ничего, отольются кошке мышкины слезки!
С этой мыслью я снова восторженно уставилась на Чиита, правда, на этот раз — молча. Мало ли, я ж не знаю, сколько терпения у мужика.
Дорога обещала быть увлекательной.
***
Мы ехали долго. Меня трясло, хотелось размять ноги, но остановились мы только к вечеру. Всю дорогу я не переставала восторженно вздыхать и с обожанием смотреть на Чиита. Но он уже смирился, поэтому мои выпады старался игнорировать.
Ну и ладненько, зато не лезет ко мне, ничего не спрашивает, просто сидит и сопит, изредка розовея. Милашка.