К счастью, в планах был выход полка в учебный поход на следующий день. Часть инструкторов должна была остаться в Измайлово — завтра намечался прием двух сотен новых рекрутов. Мы с Сашей обсудили этот вопрос и решили, что пусть все так и остается. А мы возьмем с собой дополнительный боекомплект и часть артиллерии.
Я поехал обратно в столицу — надо было сообщить новость царю и заручиться его согласием. Царь принял меня без промедления — похоже, его людям было приказано нам никаких препон не чинить. Я обрисовал ситуацию.
— Вот, значит, как. Пошлю я стрельцов в Курск. Вот только выйти они смогут не ранее чем через две недели. Да и не нравится мне, что татары сначала под Воронежем показались, потом под Курском. Не похоже это на них. Не иначе как им кто-то помогает — может, поляки? Ведь, получается, они прошли по землям Речи Посполитой, причем без боя.
— Государю, а, может, они внимание отвлечь хотят? А сами ударят западнее — по Чернигову либо Смоленску, или, может, еще где-нибудь.
— Дело говоришь, княже. Но что предложишь?
— Государю, позволь Измайловскому полку выйти уже завтра. Туда около пятисот верст, мы можем там быть за двенадцать-пятнадцать дней, а наша конница, наверное, за семь-восемь.
— Добро. Вот грамота, по которой вам любой помещик обязан будет менять лошадей. Поезжайте, да хранит вас Господь!
После Теремного дворца, я зашел в Чудов монастырь к патриарху, который сказал:
— Княже, приводи завтра твоих воинов на Пожар[9], я благословлю их на ратный подвиг.
Полк подошел часов в десять на следующее утро. Меня поразило, что пришли они не в пешем порядке, а на специально подготовленных возах, по десять человек в каждом. На других перевозилось имущество полка. Артиллерия была на конной тяге, а у кавалеристов было по заводной лошади. Как обычно, мои ребята оказались на высоте, а я — полным долдоном, ведь я ничего про нашу логистику не знал.
Патриарх благословил нас и совершил краткий молебен за победу русского оружия, и мы погрузились и пошли к наплавному мосту через Москву-реку.
— Надо же, — сказал Саша Сикоев, по совместительству командир Измайловского полка. — Это как в сорок первом, седьмого ноября. Вот только мой дед был на своих двоих, а мы путешествуем в комфорте…
Дождей осенью было мало, и распутицы, к счастью, еще не началась. Земля была покрыта двумя-тремя сантиметрами снега. На мой вопрос, что мы будем делать после обильных снегопадов, мне разъяснили, что для всех повозок, и даже для орудий, имеются полозья. Поставить их — вопрос нескольких часов.
Но пока мы обходились без них, тем более, чем дальше на юг мы продвигались, тем становилось, хоть немного, но теплее, и уже у Серпухова снега не было вовсе. Так что продвигались мы достаточно быстро. Тем более, дорога поддерживалась в достаточно хорошем состоянии, в низинах и заболоченных местностях были проложены гати, а через каждую реку, от широкой и величественной Оки до самого маленького ручейка, были либо паромы, либо хорошо обозначенные и неглубокие броды, а иногда и деревянные мостики.
Ландшафт потихоньку менялся — сначала исчезли берёзы, хвойных деревьев становилось всё меньше, а почвы были всё темнее. У живописного Болхова, леса превратились в лесостепь — равнину, на которой время от времени попадались рощицы, в основном дубравы. Берега рек становились всё более обрывистыми, но переправы и здесь содержались в полном порядке, разве что спуск к реке был, как правило, достаточно трудоёмким.
Ежедневно мы связывались с первой ротой. По их словам, крепость в Курске держалась, а вот деревни южнее Курска были разграблены. К счастью, почти все жители успели спрятаться в крепости — жизнь к югу от Засечной черты подразумевала способность держать ухо востро и готовность, взяв лишь самое необходимое, срочно уйти в ближайшую крепость.
Крымчаки два раза штурмовали крепость, и очень помогли наши пулеметы и миномет — перед крепостью каждый раз оставалось по две-три сотни трупов. Второй раз это произошло на седьмой день нашего похода. Нам оставалось еще дня четыре, а кавалерия должна была прийти в Курск завтра. Увы, основной боезапас — у нас, а у первой роты боеприпасов осталось очень мало — одна-две атаки, и пулеметы с винтовками замолкнут, а у миномёта вообще оставалось три выстрела.
Сколько врагов было в точности, Ринат все еще не знал, но, по его оценкам, не менее десяти тысяч. Наши ребята сходили за языком и ухитрились поймать то ли бея, то ли бека. Ринат говорил на нижегородском татарском диалекте и мог, хоть и с трудом, объясниться с крымчаком — татарами он пришельцев с Крыма не считал и называть их так отказывался. Незваный гость сообщил, что численность орды была свыше двадцати тысяч, но была информация и поважнее. В рядах противника присутствовали около сотни польских «посланников» — другими словами, инструкторов. Похоже, Сигизмунд, король польский, а ранее и король шведский, решил создать нам проблемы на южном фронте. Скорее всего, это было вызвано новостями из Швеции. Хотя главполяк, наверное, и приветствовал смерть своего злейшего врага Карла, но ему не могли нравиться ни наша дружба со Столармом, ни укрепление русских позиций в Финском заливе.
Увы, ни у него, ни у нас не получалось связаться с геологами, и я начал опасаться за их жизнь, и мы торопились, как могли, к Орлу. К счастью, погода и далее благоволила нам, и, кроме того, лишь дважды приходилось чинить один из возов. Так что уже вечером десятого октября мы въехали в эту крепость, последнюю перед Курском, до которого оставалось чуть более ста километров. Я сразу же пошел к местному воеводе, Андрею Репнину.
Он принял меня радушно, а когда узнал, что во второй роте служит Василий Репнин, обрадовался:
— Брат се мой молодший, княже!
А вот на вопрос про геологов ответил, что были здесь странные люди; он приказал привести их к себе, а они показали грамоту от государя.
— Я предлагал им остаться, но они сказали, что пойдут на запад, к Севску, там, мол, место… место…
— Месторождение?
— Мудреное такое слово, княже. Вроде оно. Больше от них не было ни слуху, ни духу.
— Если появятся, повели им от моего имени оставаться в крепости.
— Добре, княже. Сделаю.
Он позвал кого-то из своих, отдал кое-какие распоряжения, а затем посмотрел на меня:
— Княже, я приказал бани натопить, ты и твои сотники и десятники пусть ко мне придут, и Васька мой тоже, а для других стрелецкие бани есть. И накормим мы вас.
— Благодарю тебя, Андрею.
[9] Красную площадь.