Когда стемнело, мы удалились в комнаты, предоставленные нам в одном из гостевых домов. Нам повезло — кроме нас, там никого не было, и мы могли, не привлекая ничьего внимания, выйти на связь по переносной рации с нашими ребятами у Хорошева. Нужно было срочно связаться с Николаевом, чтобы они прямо сейчас высылали учителей, военных инструкторов, и оружие в Москву, и, кроме того, картофель в Новгород и ту же Москву, для распределения согласно указаниям патриарха. Он дал нам понять, что соответствующие распоряжения будут немедленно отправлены во все три монастыря; даже в Новгород его гонец прибудет не позднее, чем через пять-шесть дней. Так что нужно было торопиться — хоть осень в этом году обещают теплую и долгую, но, все равно, сажать картошку нужно уже сейчас.
На следующее утро, когда мы уже садились в поезд Богдана, к нам подошел рында и приказал мне от имени царя остаться в Вязёмах. Мои вещи отнесли в комнату на втором этаже царского терема — как я потом узнал, подобной милости удостаивались немногие. А сам я предстал пред светлы государевы очи.
— Поедешь со мной в субботу, княже, — сказал Борис. — Подумал я, твои люди без тебя справятся, а мне хотелось бы еще многое знать.
Четверг и пятницу я практически все время провел в августейшей компании. Царь хотел знать все — и про размеры и внутреннее устройство Русской Америки, и про наших соседей, и про прочие колонии на американском континенте, и про местное население… Не обошел он вниманием и подробности нашего путешествия, включая и новые наши территории, и первую заморскую колонию, и Африку. Особенно его заинтересовали подробности наших визитов в Санта-Лусию и материковую Испанию, а также сведения об испанском дворе, о тамошних нравах, о личностях Филиппа и Маргариты, а также о том, что произошло с Испанией в нашей истории, и какие изменения, по моему мнению, могут произойти после нашего появления.
Но самым интересным для него были две темы — отношения со Швецией, и планы развития Невского устья и побережья Финского залива. Про Столарма он сказал лишь:
— Доносили мне про сего мужа. Не верю я шведам, но сей не предал Сигизмунда, и главу на плаху ради него положил. Мыслю, можно ему доверять.
— Истинно так, государю, — заговорил я на своей дикой смеси русского двадцатого века, церковнославянского, и того, что я успел услышать в веке шестнадцатом. — Сей если что пообещает, то исполнит. А вот недоброй памяти Карл был клятвопреступником и убийцей.
— Вот только Густав — муж слабый. Боюсь, не получится у него. Разве что Столарм пособит. Он и мне про это написал в той грамоте, что ты мне передал.
— Так и будет, государю. Вот только меня тревожит, что будет, когда Иоанн подрастет. Слыхал про него разное.
— Истину глаголешь, княже. Только вот что нам теперь делать потребно?
— Во-первых, у нас ныне хорошие отношения с датчанами. Нужно их углубить, поелику возможно.
— Добре. Кристиан Датский мне хорошее написал. Тебя и твоих людей за сие благодарю сердечно.
— Спаси тебя Господи, государю! А, во-вторых, нужно расширять наше присутствие на Варяжском море, дабы укрепиться там до восшествия Иоанна на престол.
— Добре, что вы обосновались на Гогланде и Котлине, да и в Устье.
— Да и Нарва, и Выборг должны будут стать нашими. Вот только нам и для них русские люди нужны.
— Найдем их тебе, княже.
— А в Таллине у нас фактория и посольство — ежели что будет, то мы первыми узнаем.
— А где этот Таллин?
— Прости, государю, так у нас именовали… будут именовать Ревель. Колывань, — вспомнил я на всякий случай старое русское название этого города.
Борис кивнул и продолжил:
— А как, если на них ворог нападет, а никто не сможет весточку донести?
— У нас, государю, есть специальные приборы — именуются "рация". С их помощью можно переговариваться даже на расстоянии.
— То есть как это, княже?
— Дозволь мне тебе это показать.
— Дозволяю.
Мы пошли в комнату, выделенную мне. Из своего баула, я выудил спрятанную там переносную рацию и включил ее, вызвав наших ребят.
— Сарай на проводе.
— Здравствуй, Ринат, — ответил я, заметив краем глаза, что у Бориса глаза стали квадратными. — Что у тебя нового?
— Не дают нам дома, Лёха. Отвёл нас Богдан к дьяку, что недвижимостью заведует. А тот послал и нас, и Богдана — мол, нет у нас для вас ни домов, ни участков.
Борис очнулся от оцепенения и изрек с раздражением в голосе: