Кивать в ответ я не стал — и так понятно, что это было бы кстати.
После ужина Лось обрадовался и немного воспрял духом, поскольку я впервые попросился в туалет по-большому. Наверно, он посчитал это добрым знаком моего скорого выздоровления. Помня о данном себе обещании, я старался незаметно наблюдать за своим спасителем. Вдруг во время наблюдения меня снова буквально накрыло чувство: Лось слишком правильный, дни его сочтены, он — не жилец. Блин, да что это со мной такое происходит?! От неожиданности по спине побежали мурашки, и я зябко передернул плечами.
Дом оказался двухэтажным. Второй этаж представлял собой недоделанную мансарду. Мебели там не было, спали на разложенных на полу матрацах. Перед сном Лось сказал мне, что пойдет устанавливать охранную сигнализацию и его можно не ждать, что я и сделал, провалившись в сон.
Утро меня встретило нерадостно — голоса нет, ходить по-прежнему не могу, самочувствие без изменений. Теперь друг на друга мы оба смотрели с озадаченными лицами.
— Я не знахарь, — негромко сказал мне, повернувшийся на бок Лось, — Не могу понять, что происходит с твоим телом, по-хорошему, твое состояние должно постепенно показывать положительную динамику. Раз этого не происходит, значит, твоему организму что-то надо. Разобраться с твоим состоянием может только знахарь — тебя надо поскорее доставить в стаб. Ты, главное, не переживай — в Улье и не с такими проблемами справляются. Тебя обязательно поставят на ноги, будешь лучше, чем был! Кстати, я после сна ощущаю себя разбитым и не до конца отдохнувшим, что тоже очень странно, но, как бы нам сейчас не было фигово, давай собираться и топать дальше. Ничего лучшего я предложить не могу.
Тут он прав, надо двигаться дальше. При таком раскладе, похоже, что я не оклемаюсь до самого стаба. Эх, придется идти с Лосем в Южный к знахарю, а там — будь что будет…
В остальном же утро началось стандартно. Меня обиходили по привычной схеме, накормили и напоили живчиком. Лось к своему обычному рациону добавил хозяйские закрутки — маринованные помидоры. Парочку помидоров я тоже съел без последствий. Лось сразу меня попытался ободрить — типа "жизнь-то налаживается", на что я криво улыбнулся — предстоял очередной день в мешке. «Ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох…» — вспомнилась мне знакомая поговорка.
Следующие два дня ничем не запомнились и слились для меня в один непрекращающийся кошмар. Мое состояние не менялось, если не считать регулярного стула и окрепшего желудка. Возможно, скоро я смогу перейти на обычную пищу взрослого человека. Лось на каждом привале не переставал удивляться, что почему-то устает больше обычного. В конце второго дня нам пришлось ночевать в подвале неизвестного мне строения — Лось, как обычно, не снимал мешок, пока не занес мою тушку в помещение. Происходившее со мной не запоминалось, я тихо съезжал с катушек. Пребывание в постоянной темноте обострило мой слух, что только ускоряло сумасшествие. На третий день я стал проваливаться в беспамятство и, похоже, местами бредил. Думаю, дело тут не только в мешке. Даже если бы Лось нес меня с открытой головой, возможно, все было бы также печально. Из хорошего можно отметить, что понемногу начали отрастать волосы на голове, а на лице — брови и щетина. Когда они отрастут, буду весьма колоритно выглядеть — серая кожа и белоснежные волосы, усы и борода!
На последнюю ночевку мы стали, не доходя до Булавки. Где мы ночевали, я так и не понял — где-то наверху, в каком-то техническом помещении. Смутно помню, что Лось долго тащил меня куда-то по ступеням наверх. Завтра с меня наконец-то снимут мешок — хоть какое-то разнообразие. Еще в планах Лося пополнение продовольственных запасов и банный день. Но я его практически не слушал и, поев, сразу провалился в беспокойный сон.
Утро следующего дня было ясным и солнечным. За ночь мои мысли немного пришли в порядок. Лось стандартно пожаловался на усталость. Позавтракали, кое-как привели себя в порядок — запасы воды подошли к концу. К Булавке мы, по расчетам Лося, выйдем часам к десяти, мне недолго терпеть темноту — два часа осталось. Собирались не спеша, озадаченность Лося была видна невооруженным глазом. Только вот в чем причина: или он беспокоится по поводу непонятной усталости, или у него возникли сомнения в моей причастности к смерти Апостола — кто ж его разберет?
Покончив со сборами и спустившись вниз, мы привычным порядком — Лось — в роли ишака, и я — в роли мешка с костями — двинулись в путь. Когда мы, по моим прикидкам, должны были добраться до окраины городского кластера, именуемого Булавкой, Лось вдруг резко присел на корточки и тихо прошептал одно слово:
— МУРЫ!
Глава 6
Обнаружив муров, Лось грязно выругался и, ничего больше не сказав, двинулся в неизвестном направлении. Снимать с меня мешок он и не подумал — видимо, было не до того. Муры — это плохо и совсем не кстати, мое бедственное положение стало еще хуже. Как говориться: один в поле не воин, а с такой обузой, как я, Лось не боец. У меня опять побежали по спине мурашки — вспомнил посетившее меня странное чувство, о том, что Лось ходячий труп. Похоже, чуйка не врет, и в этом городе, захваченном мурами, его жизнь оборвется вместе с моей. Блин, жить-то как сразу захотелось! Между тем Лось добрался до пункта назначения, усадил меня на жесткую лавочку, снял с головы мешок и я с удивлением уставился на окружавшие меня могилы — мы оказались на кладбище. «Бл*ть, как символично», — только и успел подумать.
— Так, Диоген, слушай меня внимательно, — с самым серьезным видом обратился он ко мне, — похоже, что Булавка перезагрузилась на несколько дней раньше положенного ей срока. По моим расчетам мы с тобой должны были миновать ее перед самой перезагрузкой — на муровской территории это наиболее безопасное время, чтобы миновать этот кластер. Попытка обойти Булавку чревата большими проблемами — западнее ее идут сплошные поля и луга, которые постоянно патрулируют беспилотники внешников. Спрятаться на открытой местности от беспилотников не получится, нас там без вариантов засекут и пешими, и на машине. Воды у нас практически не осталось, ждать пока муры соберут с Булавки свою жатву и уйдут, увы, для нас не вариант, как и возвращаться обратно. Сзади один пустой лес и чернота.
— Сиди пока тут тише мыши, а я схожу осмотрю вон те постройки справа на предмет воды и еды. Муры по дороге мимо кладбища не ездят — это пустая окраина, слева чернота, справа два кладбища и поля. В город они заходят с противоположной стороны. Нам повезло, что я засек их машину в таком месте — наверно, это был один из дальних патрулей, который отправили в качестве блокпоста на выезд из города в сторону кладбища.
Убедившись, что паниковать я не собираюсь Лось, снова вооружившись арбалетом, отправился на мародерку. Перед уходом он передал мне оставшиеся от Апостола простенькие электронные часы китайского изготовления в черном пластиковом корпусе и на таком же ремешке. Как Лось и обещал, на кладбище мы пришли в половине десятого, и, если бы не муры, в десять вошли бы в город. С мародерки Лось обещал вернуться часам к одиннадцати.
— Не густо вышло, — отчитался он по возращению, — набрал литр воды, пару банок рыбных консервов, консервированные овощи, немного сыра, копченой колбасы — короче, нам хватит на один раз. Придется снова идти за водой и продуктами, а вдвоем это верная гибель — до второго кладбища два пути: либо пятьсот метров открытого пространства, либо целый километр. Поэтому я оставлю тебя с вещами в одном из тех домов. Отдыхай, поешь, поспи, если получится, а я сбегаю до городской окраины за припасами и разведаю обстановку. Время у нас есть, раньше второй половины дня в город лучше не соваться.
Лось быстро перетащил поклажу и меня в приглянувшийся ему частный дом и приступил к приготовлению обеда. Оценив наши скудные запасы, он сделал совершенно неожиданную вещь — смог сотворить недурственный салат, покрошив разом в тазик почти все, что нашел! В основе его творения были крабовые палочки, консервированная кукуруза, вареные яйца, сыр, огурец, сладкий перец, зелень. Немного подумав, он добавил в эту смесь консервированный зеленый горошек, нарезанную копченую колбасу, добавил какие-то приправы и майонез. После жидкой каши вкус салата был божественен, и отдельно радовала вновь обретенная способность есть привычную взрослую пищу! Вдоволь наевшись и запив обильную трапезу живцом, крестный стал собираться на вылазку.
— Я пошел, — поворачиваясь ко мне, сказал Лось, — Диоген, ты нос не вешай — выберемся, я и не из таких передряг выпутывался. Как действуют муры в городе представление имею, сейчас разведаю обстановку и решим, как будем проходить через кластер. Пока меня не будет, в панику не впадай — от дома до блокпоста муров больше двух километров, ты здесь в безопасности. Тварей здесь также нет — Окорок чистит свой карман от зараженных до последнего ползуна. Сейчас все твари — это переродившиеся жители городка, а он, если я прав, он заперт с четырех выездов блокпостами муров, которые выманивают их пальбой на себя с самого утра.
Он протянул мне свою сжатую в кулак правую лапищу. Не сразу поняв, что он от меня хочет, я все же догадался и слабенько ткнул его кулак своим.
— Вот и молодец, — Лось поправил на груди автомат и сунул мне кружку дымящегося чая, — сиди, отдыхай, поправляй здоровье, я быстро.
Когда он ушел, я попробовал встать — не вышло. Надеялся, раз желудок пошел на поправку, то и слабость отпустит. Непонятно, что со мной происходит: с одной стороны, я почему-то ослаблен — не могу ходить и речь никак не вернется, а с другой, если верить тому же "Пособию", — при столь длительном споровом голодании, все эти дни я должен был валяться пластом без сознания и вернуть меня с того света без помощи знахаря было бы невозможно. Очень это странно. Как же плохо быть обузой! И что Лось со мной возится? Давно бы бросил, когда стало понятно, что не сможет меня поставить на ноги. Нет же, мучает себя и меня, но тащит в стаб к знахарю и ментату. Так хочет разобраться в смерти Апостола? Ну, узнает он правду, а дальше что?
Чай оказался отменным — горячий, крепкий, с медом и лимоном. На душе кошки скребут, не отпускает предчувствие, что похоже мы отбегались, несмотря на весь оптимизм бывалого рейдера. Наблюдая за его сборами на вылазку в город, меня опять накрыло — слишком правильный, не жилец. Да не спорю, нам тут обоим крышка, но при чем опять это «слишком правильный»? Он должен погибнуть из-за своей излишней доброты?
Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей стал размышлять, почему Лось не боится соваться на муровскую поляну и какими путями он пробирается в тот поселок? Меня осенило достаточно быстро — чернота! Крестный не заметил и пару раз оговорился. Он сказал, что в город мы зашли со стороны полей и черноты, и сзади нас остался лес и чернота. Выходит, что Лось пробирается в карман муров по краю черноты. Тогда можно вычислить, в каком месте прилетает поселок с моей колонией — надо искать рядом черноту и подходящий кусок речки, ведь поселок Харп, насколько я помню, стоит на берегу реки. Наверно, есть еще секреты, не без этого, но при большом желании найти этот загадочный кластер вполне возможно. И как быстро до Лося дойдет, что он проговорился? Блин, вот и еще одна причина не оставлять меня в живых… Мля, отвлекся, называется…
Лося не было часа три. Вернулся он хмурый и злой, и не один, а в придачу с молодой девушкой лет двадцати. Она была одета в черные джинсы, темную футболку, легкую спортивную куртку и кроссовки, из-за спины выглядывал небольшой черный рюкзачок. Но голове у нее была бейсболка, из которой торчал хвостик светлых волос. Ее лицо, сейчас без следов косметики, можно было назвать симпатичным, милым и каким-то детским, но, одновременно с этим, оно выглядело капризным. Слегка припухшие глаза говорили, чтодевушка недавно плакала.
— Знакомьтесь, — немного смутившись сказал Лось, — Диоген, это Настя, пардон, Кристен. Кристен — это Диоген. Я когда, пробирался мимо крайних домов в сторону Магнита, слышу, она мне с лоджии третьего этажа кричит: «Помогите, спасите!» Пришлось спасать — не оставлять же ее этим на растерзание.
— Привет, — удивленно разглядывая меня, сказала Кристен.
Я молча кивнул в ответ. В ее голосе мне послышались капризные нотки — похоже Лось с ней намучается. Или уже успели поцапаться и потому он такой хмурый? Повисла неловкая пауза, брови девушки поползли вверх.
— Диогену не так повезло как тебе, — начал объяснять крестный, — Когда я его нашел, он умирал от спорового голодания и в его теле начались необратимые процессы. Теперь он выглядит как зараженный, но остался человеком. К сожалению, он еще не до конца оправился и пока не может ходить и говорить.