Капитан выгреб из ямы снег, наломал ветвей и постелил на них плащ-палатку.
- Вы хотите спать? - спросила, проснувшись, девушка.
- Часок, не больше, - сказал капитан. - А то я совсем забыл, как это делается.
Девушка начала выбираться из своего спального мешка.
- Это еще что за номер? - спросил капитан приподымаясь.
Девушка подошла и сказала:
- Я лягу с вами, так будет теплее. А накроемся мешком.
- Ну знаете... - сказал капитан.
- Подвиньтесь, - сказала девушка. - Не хотите же вы, чтобы я лежала на снегу... Вам неудобно?
- Подберите ваши волосы, а то они в нос лезут, чихать хочется и вообще...
- Вы хотите спать - ну и спите. А волосы мои вам не мешают.
- Мешают, - вяло сказал капитан и заснул.
Шорох тающего снега, стук капель. По снегу, как дым, бродили тени облаков.
Капитан спал, прижав кулак к губам, и лицо у него было усталое, измученное. Девушка наклонилась и осторожно просунула свою руку под его голову.
С ветви дерева, склоненного над ямой, падали на лицо спящего тяжелые капли воды. Девушка освободила руку и подставила ладонь, защищая лицо спящего. Когда в ладони скапливалась вода, она осторожно выплескивала ее.
Капитан проснулся, сел и стал тереть лицо ладонями.
- У вас седина здесь, - сказала девушка. - Это после того случая?
- Какого? - спросил капитан потягиваясь.
- Ну, когда вас расстреливали.
- Не помню, - сказал капитан и зевнул. Ему не хотелось вспоминать про этот случай.
Дело было так. В августе капитан подорвал крупный немецкий склад боеприпасов. Его контузило взрывной волной, неузнаваемо сожгло пламенем. Он лежал в тлеющей, черной одежде, когда немецкие санитары подобрали его, приняв за немца, и вместе с пострадавшими немецкими солдатами отнесли в госпиталь. Он пролежал три недели, притворяясь глухонемым. Потом врачи установили, что он не потерял слуха. Гестаповцы расстреляли Жаворонкова вместе с тремя немецкими солдатами-симулянтами. Ночью, тяжело раненный, капитан выбрался изо рва и полз двадцать километров до места явки.
Чтобы прекратить разговор, он спросил:
- Нога все болит?
- Я же сказала, что могу идти сама, - раздраженно ответила девушка.
- Ладно, садитесь. Когда понадобится, вы у меня еще побегаете.
Капитан впрягся в сани и снова заковылял по талому снегу.
Шел дождь со снегом. Ноги разъезжались. Капитан часто проваливался в выбоины, наполненные мокрой снежной кашей. Было тускло и серо. И капитан с тоской думал о том, удастся ли им переправиться через реку, на которой, вероятно, вода уже выступила поверх льда.
На дороге лежала убитая лошадь.
Капитан присел возле нее на корточки, вытащил нож.
- Знаете, - сказала девушка, приподымаясь, - вы все так ловко делаете, что мне даже смотреть не противно.
- Просто вы есть хотите, - спокойно ответил капитан.
Он поджаривал тонкие ломтики мяса, насадив их на стержень антенны, как на вертел.
- Вкусно, - удивилась девушка.
- Еще бы, - улыбнулся капитан. - Жареная конина вкуснее говядины.
Потом он поднялся и сказал:
- Я пойду посмотрю, что там, а вы оставайтесь.
- Хорошо, - согласилась девушка. - Может, это вам покажется смешным, но одной мне оставаться теперь очень трудно. Я уже как-то привыкла быть вместе.
- Ну-ну! Без глупостей, - пробормотал капитан.
Но это больше относилось к нему самому, потому что он смутился.
Вернулся он ночью.
Девушка сидела на санях, держа пистолет в руке. Увидев капитана, она улыбнулась и встала.
- Садитесь, садитесь, - попросил капитан тоном, каким говорил всем курсантам, встававшим при его появлении.
Он закурил и сказал, недоверчиво глядя на девушку:
- Штука-то какая. Фашисты недалеко отсюда аэродром оборудовали.
- Ну и что? - спросила девушка.
- Ничего, - ответил капитан. - Ловко очень устроили.