Собака моя простудилась под дождем и умерла от воспаления легких, когда я пошел в последний класс школы. С тех пор собак не держу. А плавать люблю и сегодня. Спасибо за внимание…
Но в том-то и беда: в реальной жизни так легко не отделаешься. Когда требуешь чего-то от жизни (а кто из нас от нее не требует?) — жизнь автоматически запрашивает в ответ целую кучу дополнительной информации. Для построения расчета необходимо ввести больше данных. Иначе ответа не будет.
ДАННЫХ НЕДОСТАТОЧНО. ОТВЕТ НЕВОЗМОЖЕН. НАЖМИТЕ КЛАВИШУ СБРОСА.
Нажимаю на “сброс”. Экран пустеет. Люди в аудитории принимаются швырять в меня чем попало. “Болтай! Еще болтай о себе!..” Учитель недовольно сдвигает брови. Потеряв дар речи, я каменею у классной доски.
Нужно болтать. И как можно дольше. Удачно ли, нет — разберемся потом...
* * *
Иногда она приходит и остается на ночь. Утром завтракает вместе со мной, уходит на работу — и уже не возвращается. Имени у нее нет. Все-таки она — не главная героиня этой истории. Очень скоро она навсегда исчезнет из повествования, и, чтоб не запутывать себя и других, я не буду давать ей имя. Но я не хочу, чтобы думали, будто я ею пренебрег. Мне она нравилась всегда, и даже теперь, когда она исчезла из моей жизни навеки, нравится ничуть не меньше.
В каком-то смысле мы с ней — друзья. По крайней мере, у нее есть все основания считать себя моим единственным другом. За исключением редких визитов ко мне, она живет с постоянным любовником. Работает в телефонной компании — составляет на компьютере счета за телефонные разговоры. Подробнее о работе я не спрашивал, она не рассказывала. Но, думаю, что-нибудь в этом роде. Подсчитывает, кто сколько наговорил по телефону, выписывает квитанции и рассылает абонентам. Так что свои телефонные счета я всегда вынимаю из почтового ящика так, будто получил интимное письмо.
Совершенно отдельно от своей основной жизни она спит со мной. Два — ну, может, три раза в месяц. Меня она считает “человеком с Луны” или кем-то вроде этого. “Эй! А ты разве не вернешься к себе на Луну?” — хихикает она тихонько. В постели нагишом, всем телом прижимаясь ко мне. Сосками маленьких грудей упираясь мне в ребра. Так мы болтаем каждый раз, когда ночью вдвоем. За окном — несмолкающий гул магистрали. По радио — монотонный шлягер “Хьюмэн Лиг”. “Лига Людей”… Ну и названьице! Какого черта так называть музыкальную группу? Все-таки раньше люди называли свои группы куда приличнее: “Импириэлз”, “Сьюпримз”, “Фламингоуз”, “Фэлконз”, “Импрешнз”, “Дорз”, “Фор Сизонз”, “Бич Бойз” 1 ...
Я говорю ей об этом. Она смеется. Странный я, говорит. Что во мне странного — не понимаю. Сам я считаю себя нормальным человеком с самыми обычными мыслями в голове... ХЬЮМЭН ЛИГ!
— Ужасно люблю, когда мы вдвоем, — говорит она. — Иногда бывает — так захочу к тебе, прямо сил нет! На работе, например...
— Хм...
— Иногда, — подчеркивает она. И потом молчит с полминуты. Заканчивается “Хьюмэн Лиг”, начинается что-то незнакомое. — Вот в чем проблема-то...Твоя проблема, — продолжает она. — Мне, например, страшно нравится, когда мы вот так... Но быть с тобой каждый день с утра до вечера почему-то не хочется... Отчего бы, а?
— Хм, — повторяю я.
— То есть, ты меня ни в чем не стесняешь, все в порядке. Просто… Когда я с тобой, воздух вокруг становится каким-то тонким... разреженным, да? — Как на Луне.
— Что ж. Вот такой он, запах моей родины...
— Эй! Я не шутки шучу! — Она привстает на постели и заглядывает мне в лицо. — Я, между прочим, все это для тебя говорю... Много у тебя в жизни людей, которые бы говорили с тобой о тебе?
— Нет, — отвечаю я искренне. Кроме нее, больше нет никого.
Она снова ложится и прижимается грудью ко мне. Я ласкаю ей спину ладонью.