А уж мне-то как не повезло. Может, попросить ее сделать герцога Критта истинной парой этого Юнгена? Уверена, они найдут друг друга.
Пресветлая глядела на меня с грустью.
— Что тебе успели про меня рассказать? — спросила она. — Может быть, что я заслуживаю вечного сна под землей и недостойна права на жизнь и любовь?
Я моргнула:
— А… вы хотите жить и любить? Как человек? Как я?
Пресветлая покачала головой:
— Я могла бы воплотиться в человеческом теле и прожить обычную жизнь в любой миг. И умереть как человек. Но зачем, если я могу обрести могущество и бессмертие?
— И лишить кого-то еще права на жизнь и любовь своими выходками, — ядовито заметила я. — Например, меня.
— Я действовала лишь руками избранных, — мягко поправила меня Пресветлая. — У богов тоже бывают ограничения. Я лишь являла свой облик тогда, когда это было необходимо.
— Иногда одно явление бога начинает войны, — тихо сказала я. — Хотите сказать, что ни разу никого к этому не призывали?
Давление на виски враз усилилось, делаясь невыносимым.
— Что ж, — голос Пресветлой прозвучал печально, — раз ты не веришь моему благословению, получи мое проклятие.
Вот как знала, что этим все кончится.
— С этой минуты, если ты захочешь близости с другим мужчиной, страсть пронзит тебя болью, — многообещающе произнесла богиня. — Ты отдашься лишь тому, кто предназначен тебе самой судьбой, и, если ты не видишь этого, что ж, судьба решит за тебя.
Какая любовь, чуть не завопила я возмущенно, это же форменные пытки и насилие! Да чтоб этому Юнгену, который вздумал распечатать богов обратно, пусто было! Чтобы он…
Я сжала виски. Больно было так, словно в голове гудели медные колокола.
— Даже если нам… придется запечатывать вас снова и снова, — выдохнула я, — мы это сделаем. Хотите — живите людьми среди людей. А нет — убирайтесь с вашим всемогуществом куда подальше!
Я выкрикнула последние два слова в лицо Пресветлой.
И провалилась в темноту.
Глава 25
Дворец сиял в вечер бала. Вереница экипажей у позолоченных главных ворот, снующие лакеи с подносами и фейерверки, встречающие богато разодетых гостей.
Придворные маги превзошли сами себя. Плети огненных роз украшали стены, в огромных зеркалах то и дело вспыхивали звезды, искрящиеся фонтаны били из потолка, нарушая законы притяжения, и лишь по бледным лицам придворных магов можно было понять, чего это им стоило.
Роскошь, переплетенная с магией: куда там скромной гостиной градоправителя! Здесь решались судьбы, здесь фаворитов осыпали милостями и лишали всего, здесь…
…Здесь, среди блеска нарядов и улыбок дам, его величество готовился огласить нашу с герцогом помолвку.
Под ярким светом светильников вино в бокалах сияло жидким золотом, а хрустальные струи переливались сотнями драгоценных камней. И все вместе это создавало ощущение сказки, нереальности происходящего. Очень грустной сказки, если ничего не изменится.
Ведь окружающее великолепие меня совсем не радовало.
Я плыла сквозь толпу в серебристой полумаске, одетая в открытое серебряное платье с длинным шлейфом. Мои плечи были совершенно обнажены; я предложила более закрытый фасон платья, но меня не стали даже слушать. На руках красовались тончайшие перчатки из серебряного кружева, доходящие до локтя: на них я настояла. Собственно говоря, в последние две недели без перчаток я не выходила вообще никуда. По очень простой причине: татуировка, нанесенная Пресветлой, никуда не делась.
И мне совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь о ней узнал.
«С этой минуты, если ты захочешь близости с другим мужчиной, страсть пронзит тебя болью».
Ну, Пресветлая, берегись. Потому что как только ко мне вернется Риан, он сотрет твоего Юнгена в пыль.
Вот только вернется ли он вообще?
Я запретила себе возлагать надежды на кого-то еще. Я была одна: к этому стоило привыкать. И я привыкала. Все эти дни я непрестанно упражнялась под предлогом, что я хочу побыть одна. К счастью, никому не было до меня дела: дядю, похоже, вполне устраивало, что я заперта в покоях, а герцог так и не осуществил своих угроз повидать меня в спальне. Я подозревала, он получил хорошее внушение от его величества.
Моя магия просыпалась. Огненные шары уже не с наперсток — с крошечное яблоко; ледяная вода текла по полу ванной, поднимаясь волнами; молнии потрескивали между пальцами, и я однажды чуть не расколола раковину пополам. К счастью, обошлось здоровенной трещиной, и я соврала, что неудачно упала. Кажется, горничные решили, что я устроила истерику, пока была одна. И не то чтобы они были далеки от истины: отчаявшись, пару раз я забивалась в угол и плакала, прижав к себе подушку.
Но каждый раз поднималась — и начинала вновь.
Резонанс. Та ночь на маяке, когда моя магия сплеталась с магией Риана вновь и вновь, дала мне куда больше, чем сотни часов упражнений. Во мне словно что-то открылось: я ощущала себя так, будто моя магия бушевала за тонкой каменной преградой, готовая пробить ее и хлынуть лавиной. Пока ее держали печати и запреты, но я начинала серьезно опасаться, что Люций и его люди поймут, что я начала возвращать себе магию. Риан предсказал, что это было невозможно, пока моя магия слаба, но он не видел, с какой скоростью я расту.
Не видел. А как я бы хотела ему показать!
Я качнула головой, отвлекаясь от своих мыслей. Бал-маскарад был в разгаре. Вокруг кипела жизнь: смеялись гости, кружились в танце пары, сверкали скрипки оркестра, и стихийная магия обволакивала зал то огненными гирляндами с вплетением живых молний, то стенами морской воды, готовящимися вот-вот обрушиться на танцующих.
К моему великому удовольствию, меня не узнавали. Впрочем, неузнанными оставались большинство гостей: маски были наложены умело и со знанием дела.
Блистательный вечер. Незабываемый вечер. Я бы искренне радовалась жизни на этом балу, если бы не повод, по которому он был устроен.
Выход его величества был назначен на полночь, и он, как и его супруга, разумеется, собирался быть без маски. Герцога я еще не видела — и весьма радовалась этому.
Вновь заиграла музыка, и к молодой особе, обмахивающейся веером у соседней колонны, подскочили аж три кавалера. Было очевидно почему: броское, на грани вульгарности, черное с золотом платье спускалось так низко, словно еще мгновение — и грудь останется обнаженной. Черная с золотом маска почти не скрывала лица…
…И я вдруг ее узнала.
— Сильвия, — вырвалось у меня.
Сильвия Рейстерс с насмешливым видом сделала мне реверанс. И, легко качнув головой на приглашения своих кавалеров, выступила вперед.
А навстречу ей ступил коренастый лучник в темно-зеленом костюме, окруженный свитой таких же лесных разбойников, одетых в зеленое и коричневое. В ужасно глупых коротких раздутых штанах и чулках по моде позапрошлого века.
Что ж, я всегда знала, что у герцога Критта плохой вкус.
В следующую секунду герцог обхватил Сильвию за талию, и они закружились в танце. На меня мой жених даже не взглянул. Хотя я была абсолютно уверена, что ему доложили, в каком наряде я буду. Он знал, кто я.
Явное и незавуалированное оскорбление. Кажется, до герцога так и не дошло, что любое отсутствие внимания с его стороны будет принято лишь с благодарностью.
Я отступила к колонне, теряясь в тени. И чуть не отскочила, когда увидела неброско одетого гостя в черном костюме и изящной полумаске, с небрежным видом стоящего на месте Сильвии.
— Скучаете, прекрасная незнакомка? — хрипловатым голосом поинтересовался он.
— Ну что вы, — вежливо сказала я. — Я получаю море удовольствия. Разве по мне не заметно?
Короткий смешок:
— Ни капельки. Я вижу, что кто-то хочет блистать и быть звездой бала и совершенно не желает стоять в углу. Что ж, я могу в этом помочь.
Я подняла брови под маской:
— Вы не слишком самоуверенны?
— Допустим. Но что вам терять? Еще три часа скуки?