Маркизу впервые пришло в голову, что Ула убежала, не захватив с собой перчатки, — точнее, вообще ничего не взяв.
На ней было простенькое клетчатое платьице из хлопчатобумажной ткани, а накинутая на плечи шаль выглядела так, словно ее стирали много раз.
Но маркиз не мог не увидеть, что лицо Улы лучилось свежестью и красотой, которую нисколько не умаляла простая некрасивая шляпка, перетянутая разлохмаченными на концах атласными лентами.
Маркиз, помогая девушке спуститься из экипажа, с удовольствием обратил внимание на то, как она, распрямив плечи и вскинув голову, уверенно пошла следом за ним, ничуть не робея и не смущаясь.
Седовласый старик дворецкий просиял, увидев маркиза.
— Добрый день, милорд! Какая неожиданная радость видеть вас! Ее светлость будет счастлива, когда я доложу о вашем приезде.
— Как поживает ее светлость? — спросил маркиз, передавая лакею шляпу и перчатки.
— Вообще-то неплохо, но, скажу по правде, ваша светлость, она скучает, — покачал головой старый дворецкий.
— Я как раз приехал затем, чтобы исцелить этот недуг, — сказал маркиз. — Будьте добры, Берроуз, проводите мисс Форд наверх и попросите вашу жену помочь ей привести себя в порядок, пока я переговорю с ее светлостью.
— Разумеется, милорд, разумеется. Непривычным для себя решительным тоном он обратился к Уле:
— Будьте любезны, обождите здесь, мисс.
Затем дворецкий прошел по коридору и открыл дверь в гостиную.
— Маркиз Равенторп, ваша светлость! — объявил он.
Ула услышала чье-то радостное восклицание, после чего Берроуз, закрыв дверь, вернулся к ней.
Маркиз медленно прошел по великолепному обюссонскому ковру к креслу у камина, в котором сидела его бабушка.
В свое время герцогиня Рэксхем была первой красавицей света, и ее бракосочетание с герцогом явилось самым значительным светским событием года.
Она была великолепной хозяйкой, и балы и приемы, устраиваемые герцогом и герцогиней Рэксхем в своем особняке, частенько удостаивались присутствия короля с королевой и других членов царствующей фамилии.
Теперь герцогине было за семьдесят, и она находила тихую деревенскую жизнь скучной после полной ярких событий молодости, когда ей поклонялись и ею восторгались все первые лица не только Англии, но и всей Европы.
Поседевшая и ссутулившаяся под грузом прожитых лет, герцогиня все же сохранила красоту. Маркиз с удовольствием отметил, что хотя его бабушка и не ждала гостей, она была в изящном платье, с изумительными безупречно подобранными драгоценностями, которыми в свое время из года в год засыпал ее любящий супруг.
— Дрого! — радостно воскликнула она. — Какая приятная неожиданность! Почему ты заранее не известил меня о своем приезде? Я хотя бы приказала забить откормленного каплуна!
Рассмеявшись, маркиз нагнулся, целуя бабушку в щеку. Затем, пододвинув стул, он сказал:
— Бабушка, я приехал обратиться к вам за помощью.
— Ко мне за помощью? — переспросила удивленная герцогиня. — А я полагала, ты хотел сообщить мне о предстоящей женитьбе на этой Саре Чессингтон, о которой столько все говорят.
— Нет, я приехал не за этим, — ответил маркиз. — Я хочу узнать, не помните ли вы женщину, носившую ту же фамилию, тетку Сары, которая лет девятнадцать-двадцать назад устроила большой скандал?
Герцогиня удивленно взглянула на внука.
— Ты говоришь о леди Луизе Чессингтон, сбежавшей накануне бракосочетания с герцогом Эвоном?
— Вы помните ее?
— Конечно, помню, — сказала герцогиня. — Ты даже представить себе не можешь, какой она тогда устроила переполох!
Усмехнувшись своим воспоминаниям, пожилая леди добавила:
— С Эвона Луиза Чессингтон сбила спесь.