Они успели поговорить по телефону и теперь возвращались домой, вспоминая все, что говорила Юльке Матильда: и хороший хук справа, которым она владеет, и то, что Леша Тараскин побывал в колонии, и то, что другие ребята в их доме по своей отчаянности не уступают какому-то Тузлукову.
– А откуда она все это знает? – проворчал Сема. – Еще не во все квартиры въехали, а она уже про всех знает.
Щупленький Шурик был мальчиком очень рассудительным для своих лет. Он напомнил Семе, что Матильда – дочь управдома, а управдом может знать многое о будущих жильцах. Возможно, о хулиганах и дебоширах ей сообщают из милиции, чтобы она знала, с кем будет иметь дело.
Эта часть разговора не достигла слуха Матильды: собеседники были еще далеко от нее. Но вот она приблизилась к ним и услышала:
– А тебя здесь еще никто не лупил? – спросил Шурик.
– Не-а. Мне бояться нечего. Меня, наоборот, где мы жили, все боялись.
– Тебя? – В голосе Шурика послышалось недоверие.
– Не меня самого, а моего брату Демку. Он всех на нашей улице лупил.
Матильда еще не познакомилась ни с кем из ребят во дворе, но некоторых она уже знала в лицо, в том числе и Демьяна Водовозова Семкиного брата, который был примерно одного возраста с ней. Этот разговор заинтересовал Матильду, и теперь она старалась шагать неслышно, чтобы мальчишки не оглянулись на нее.
– Мать с отцом прямо измучились с ним, – продолжал Сема.
– Измучились?
– Ага. Ко всем пристает. И в школе, и на улице. Его тоже в милицию уже таскали.
Матильде было очень интересно узнать, кого еще из ребят во дворе таскали в милицию. Но вступать в разговор с мальчишками она не стала, предпочла следовать за ними молча.
Сема не врал, говоря, что Демьяна боялась вся улица. Только это была не улица, а переулочек, состоявший из нескольких деревянных домишек, обреченных на слом, и жили в нем с десяток мальчишек и девчонок, среди которых никого не было старше Демьяна. Все они, действительно, боялись своего вожака: он правил ими круто и часто пускал в ход кулаки. Любил подраться он и в школе.
Шурик погрустнел. Семке хорошо, подумал он. А каково придется ему, Шурику, в этом доме, напичканном шпаной? Ведь у него нет старшего брата с хорошими кулаками, есть только старшая сестра Оля, которая сама может пострадать от хулиганов. Но Шурик, повторяю, был мальчик сообразительный. Он вспомнил один эпизод из жизни своей сестры и решил приукрасить его, пофантазировать на эту тему, чтобы хоть немного обезопасить себя, а заодно и Олю. Он громко вздохнул.
– Мои родители тоже измучились с Ольгой.
– С кем? – переспросил Сема.
– С Олей, моей сестрой.
– А чего она?
Шурик вздохнул еще громче.
– Каратэ, – грустно сказал он.
Семка повернул курносую физиономию к собеседнику.
– Какое каратэ?
Теперь Шурик обратил к Семке свое лицо с остреньким носиком.
– Ну, вот, например, что такое борьба самбо ты знаешь?
– Ну, знаю. По телевизору видел.
– А что такое дзюдо?
– Ну... вроде самбо, тоже борьба такая.
– А джиу-джитсу?
– Ну... ну, тоже чего-то такое.
– Так вот, каратэ... – И Шурик принялся объяснять Семке, что каратэ – очень жестокий вид борьбы, которым пользуются гангстеры и международные разведчики. – Ну, и вот, – с новым вздохом сказал Шурик. У нас есть дядя Костя... Он знает каратэ. И он научил Ольгу приемам. И вот теперь, значит, она калечит людей.
Матильда видела, что Сема смотрит на Шурика очень внимательно.
– Это как калечит?
– Ну... подойдет к кому-нибудь – раз! – и сшибла с ног.
– А за что она его?
– Ну... чтобы ловкость свою показать.
Приврать Шурик умел не хуже Матильды, но пользовался этим даром лишь в случае надобности. У него, действительно, был дядя – спортсмен, только занимался он не каратэ, а самбо. Некоторые приемы самообороны он продемонстрировал своим племянникам, Оля провела один из таких приемов в школе, и это вызвало большой скандал.
– И взрослых калечит? – спросил Сема.