Они с Валей работают вместе - это ли не счастье!
Командиром сводного отряда назначили Коломыту, заместителем - Лиру. Коломыта начал с того, что переплел грабли, и они уже не пропускали колосков. И переплел не только свои, как сделал бы прежде!
А Лира недаром прошел Митину школу. Он умел теперь не только суетиться и шуметь. Он умел работать весело. Притом, у счастливых легкая рука: они приносят удачу окружающим.
Однажды ребята вернулись с поля праздничные, сияющие.
- Семен Афанасьевич, - сказал Лира с напускной небрежностью, приходите завтра на седьмую делянку.
- А что такое?
- Да ничего такого. Вася, у тебя газета? А, вот, у меня.
Анатолий вынимает из кармана маленькую газету - она вся величиной с ученическую тетрадку, называется, как и совхоз: "Заря". И я читаю:
"Ребята из детского дома с самого начала повели работу организованно. Они уже собрали больше 1400 килограммов зерна. Лучшие ударники: Лида Поливанова, Мефодий Шупик, Григорий Витязь, Анатолий Лира, бригадир Василий Коломыта и несколько других - будут премированы."
- Ну, Анатолий, давай руку!
Василий Борисович, как взрослому, жмет Лире руку, и Лира изо всех сил сдерживает ликование, но куда там! Он полон происшедшим, рады и остальные, каждый по-своему. Совершенно спокоен один Коломыта. Свой номер газеты он отдает онемевшей от восторга Насте.
- Семен Афанасьевич, - шепотом от полноты чувств спрашивает Настя, - а что Васе подарят? Ведь не ленты, нет? Вася, а?
- А кто их знает, - отвечает Вася.
Назавтра в обеденный перерыв ребятам вручают премии. На запыленном газике приезжает начальник политотдела Сидоренко, с ним редактор районной газеты. Сидоренко произносит речь, благодарит ребят за помощь, Потом вызывает первого из премированных:
- Василь Коломыта!
Вася выходит вперед, тут же останавливается, о минуту разглядывает занозу в пятке и только потом берет из рук Сидоренко вышитую украинскую рубаху. Вздох восторга проносится по рядам - уж очень хороша, а как пойдет ему! Вася отходит, то и дело останавливаясь и разглядывая занозу, будь она неладна...
Лира тоже получает рубашку, и Мефодий тоже. Девочки - косынки, и все конфеты. Каждый отходит, боясь расплескать свое счастье: как ни говори, первая награда.
...А через два дня Вася, которого я после этого считал уж вовсе невозмутимым человеком, прибежал домой, схватил меня за руку и потащил за собой, приговаривая:
- Скорее, Семен Афанасьевич! Я Воронка запрягу, это скорей надо!
Сколько раз уже он приносил беду, этот внезапный вопль: "Скорей, Семен Афанасьевич"!
- Да что такое? Скажи сразу!
- Глядите, глядите, что написано!.
Снова у меня в руках маленькая районная газета.
- Вон тут, тут читайте!
"На 7-й делянке тракторист Кононенко с Войсковым перевозили зерно, читаю я. - Во время езды борт грузовика открылся, и так они проехали 120 метров, рассыпая по дороге зерно.
Стыдно, товарищи Кононенко и Войсковой, так безответственно относиться к такой важной работе."
- Врут, все врут! - повторял Василий. - Одно вранье, вот вам крест, Семен Афанасьевич! Кононенко этот нас с Мефодием вчера возил. На поле я заместо себя вчера Лиру оставлял, а мы Кононенке и нагружать и разгружать помогали, мы с ним все ездки ездили! Не открывался борт, не рассыпалось зерно, все довезли целое, ну вот провалиться мне! Это не им стыд, это газете стыд!
- Так ты поди в редакцию и расскажи все, как есть.
- Семен Афанасьевич! - Впервые на моей памяти в голосе Коломыты звучит мольба. - Ну, прошу и прошу вас - не пойду я один, не поверят мне, и скажу не так, - поедемте!
- Ну куда я поеду? Ведь на все про все часа два надо, а у меня дел по горло. Запряги Воронка и езжай. Сам все в редакции растолкуешь.
Он посидел в раздумье на крыльце, видно, прикидывал, как ему управиться.