Крикнул:
- Войдите!
В комнату заглянул, утирая пот со лба, человек лет сорока, в легком белом костюме.
- Можно? - спросил он, не переступая порога.
Я снова пригласил его войти. Красное от жары и, кажется, от смущения лицо показалось мне знакомым.
- Здравствуйте. Сизов Борис Петрович, - представился он, протягивая руку.
Фамилия мне ничего не говорила. Я пригласил его сесть и сказал, что слушаю. Помолчав минуту, он начал:
- С вами уже однажды беседовали по интересующему меня вопросу. Мой тесть... Иван Никитич Шеин сказал мне...
Так вот кого напомнил мне этот человек: сын очень походил на него. Передо мной Славин отец, инженер из Магнитогорска. Значит, приехал он, увидел сына, развел руками... и вот сидит у нас. Как я уже знал, уезжая в Магнитку, он не решился взять мальчика с собой ("Ему ведь было всего шесть лет"). Они с женой заглядывали сюда редко и ненадолго. Потом жена умерла... Да... и разные события... А вот нынешний отпуск надумал провести с сыном и родителями покойной жены.
- Ну ж... да вы сами видели, товарищ Карабанов. И тесть мне рассказывал о вашем разговоре. Вы тысячу раз правы - меры нужны крутые, решительные. Я не педагог, я не чувствую себя способным что-нибудь серьезно изменить... При создавшемся положении, при полной безнаказанности... При избалованности, которая не знает границ...
- Возьмите его с собой в Магнитогорск, не оставляйте вдесь.
- Меня переводят на новую стройку... опять необжитое место. А оставлять его здесь, с бабушками, нельзя. Вы же знаете, никак нельзя. Вот я пришел просить вас...
- Чтобы я мог его взять, нужно направление.
- Я добьюсь, я обещаю вам, что непременно добьюсь. А сейчас... можно, я приведу его? Он здесь, со мной.
Он вышел - и через несколько минут втолкнул в комнату моего старого знакомца. Слава очень вырос с прошлой осени, шея у него стала длинная, как у гуся, - казалось, если он очень захочет, он сможет повернуть ее на все сто восемьдесят градусов. И весь он длинный, и лицо длинное, и нос, и даже зубы. Одет с шиком: шелковая голубая рубашка, оранжевые штиблеты, наглаженные черные брюки.
Слава прислонился плечом к стене и молча смотрел на меня. Я отвечал ему таким же молчаливым взглядом. Прошла минута.
- Скажите, пожалуйста, - обратился я к Сизову-старшему, - что вы первое сказали, когда вошли ко мне?
Он слегка растерялся.
- Что сказал?.. Я сказал... Я спросил, можно ли войти.
- А потом?
- Потом... потом поздоровался, конечно.
- Совершенно верно. А ты почему не здороваешься? - говорю я Сизову-сыну. - Ты разве пришел к себе домой? Или мы уже виделись сегодня?
Слова эти я произношу совсем не ласково, но Слава по-прежнему стоит, привалясь к стене, и смотрит на меня спокойно, чуть нагловато.
- Стань как следует, - говорю я тихо, раздельно.
Он не пошевельнулся.
- Стань как следует! - Я стукнул кулаком по столу.
И не ошибся. Я давно заметил: те, кто любит тиранить, издеваться, помыкать другими, всегда трусы. Вот и сейчас - Слава чуть побледнел и вытянулся.
Больше я не дал ему опомниться.
- Позовите Королева! - крикнул я в раскрытое окно.
- Королева к Семену Афанасьевичу! - эхом откликнулись во дворе.
И вот он, Митя, - в одних трусах, загорелый до блеска я очень веселый. Он приветливо поздоровался с Сизовым и повернулся ко мне:
- Звали, Семен Афанасьевич?
- Я зачисляю в ваш отряд вот этого товарища, Познакомься.
- Королев!
- Си... Сизов...
- Возьми его под свое начало, - продолжал я. - Покажи ему все, расскажи о наших порядках. Парень он здоровый, я думаю - скоро привыкнет и загорит.
- А почему у него руки болтаются как привязанные? - с интересом спросил Митя. - Он мыть полы умеет?
- Да... как сказать. Наверно, умеет.
- А почему он такой худой? Или питание плохое?
Задав этот нахальный вопрос, Митя исчез и вернулся с новыми синими трусиками в руках:
- Раздевайся!
Слава беспрекословно повиновался.