— Все делаем абы как, левыми ногами, — проворчал Большой, — я тут на одной странице насчитал шесть раз подряд выражение «и в этот миг»… О содержании уж я вовсе молчу…
— А зачем он нас так подгоняет, — сказал Мелкий. На сей раз местоимение «он» относилось к Издателю.
— Это не оправдание, — сказал Большой, — Достоевский написал «Игрока» за три недели…
— Может, если б он так не торопился — он бы еще лучше написал… Ты-то свой роман писал два года!
— Я не писал два года. Я думал два года. Это не одно и то же, мой маленький дружок… И хватит пялиться на эту машину.
— Давай напишем, что она уехала!
— Это не поможет. Давай лучше работать.
Увлекшись работой, Большой и Мелкий некоторое время не смотрели в сторону, где стояла темная «девятка». Когда они вновь посмотрели туда, ее не было. Они переглянулись. Они ничего не сказали друг другу. Но с этого дня они стали по возможности избегать открытых пространств. Вероятно, это было ошибкой. Вероятно, им следовало избегать закрытых помещений. Еще вероятней, что они просто подсели на измену.
— Он в Остафьеве уже давно, — сказал Саша. — Они всегда находят дорогу. Потом приедешь и заберешь его.
— Я читал, — сказал Лева, — об одном коте по имени, кажется, Сахарок… Это в Америке было. Хозяева переезжали из Калифорнии в Оклахому, и по дороге он потерялся. А год спустя он пришел к ним в Оклахому, представляешь?! Тощий, лапы стертые… Он никогда в Оклахоме не бывал, как он мог узнать, где они живут?
— И как же?
— Не знаю. Есть мнение, что представители кошачьих обладают телепатическими способностями… Я сам наблюдал: долго-долго сидят две кошки друг против друга и молчат; потом вдруг обе синхронно поднимаются и идут куда-нибудь. Конечно, скорей всего они обмениваются какими-нибудь вибрациями, но… Язык общения животных еще очень слабо изучен, это целина почти непаханая.
— Может, и он тебя найдет, — сказал Саша, хотя ни секунды в это не верил.
— Вряд ли, — сказал Лева.
Тем не менее, казалось, Лева от этого разговора немного успокоился. Саша тоже успокоился и задремал. Проснулся он, когда автобус уже ехал по городу.
— Все кружим и кружим, — вздохнул Лева, — точно водят нас на веревочке… Нет, Пушкин, не хочу я связываться с бандитами — ни с африканскими, ни с обыкновенными. Хуже будет.
— А сами мы не можем все приклеить и исправить? Бланки-то есть.
— Это ты опять кино насмотрелся, — сказал Лева, — таким вещам учатся. Если мы хотим, чтобы первый мент, который возьмет в руки наши ксивы, нас повязал, — тогда, конечно, мы сами можем…
— «Ксивы»! — фыркнул Саша. — Повязал… Эх ты, четырехглазый…
— А может, ты и прав, — сказал вдруг Лева. — Попробуем сами.
— Ладно, поглядим.
Автобус въехал на площадь и остановился там, где останавливаются все пригородные автобусы, маленькие и грязные. Дальше нужно пересаживаться на другой автобус и ехать в сторону Валдая. Саша с Левой вышли и замерли в страхе: автовокзал был полон милиции. Повсюду стояли и ходили милиционеры с собаками и омоновцы.
Эта облава не имела никакого отношения к Саше и Леве. Между Тверью и Новгородом уже несколько недель орудовала банда так называемых «извозчиков»: бандиты брали в свои машины пассажиров, которые казались богатыми и плохо знали местность, обещали, что довезут куда им нужно короткой проселочной дорогой, а по дороге убивали их и, ограбив, закапывали или просто бросали трупы в лесу.
Саша и Лева, конечно, были уверены, что охотятся на них. Первым их побуждением было — бежать прочь. Они еще могли это сделать: там, где остановился горюхинский автобус, милиционеров не было, а была низенькая оградка, которую ничего не стоило перескочить и — раствориться на городских улицах. Но они не знали, что облава происходит конкретно на вокзале, они думали, что она — везде, по всему городу.