По обеим сторонам дороги расправили руки аккуратно сколоченные кресты. Воины невозмутимо шагали между тысячами умирающих. Историк тоже остался равнодушен: историческая неизбежность. Возмущение случайного пришельца из будущего было бы, мягко говоря, просто смешным. Цивилизация космического века является логическим следствием этих крестов, так же как и он сам — кровный потомок кого-то из распятых или его палача.
Он с интересом вошел в лагерь. Увиденное там не отличалось от поздних археологических реконструкций. Пересекающиеся под прямым углом улицы. Выстроенные в форме каре палатки. Высокая крепостная насыпь с гребнем из кольев. А посреди лагеря горделиво надувались полотняные груди преториума — шатра командующего.
Воины передали его контуберналию. Тот высоко поднял занавес над входом и жестом пригласил внутрь. С низкого деревянного табурета поднялся кряжистый мужчина. Историк припомнил описание Плутарха. Молочно-белая кожа, невозмутимое выражение лица, проницательные зеленоватые глаза, мускулистый торс, свидетельствующий об огромной физической силе. Правая рука развита несравненно больше левой — результат непрерывных упражнений с легионерским мечом. Претор вежливым жестом пригласил пленника сесть и сам опустился на прежнее место.
Его бархатный голос был тих, Крас обладал дикцией профессионального актера или оратора:
— На рассвете мои разведчики видели, как ты висел вблизи дороги под круглой пестрой палаткой. Сейчас я понял, что они не были пьяны. Кто ты? Откуда идешь?
— Возможно, я твой потомок. Иду из будущего.
Ответ не удивил Краса. Голос его не изменился:
— Говори! Я постараюсь тебя понять…
Пленник решил преодолеть дистанцию в двадцать три столетия, насколько позволяли ему его латинский язык и знания претора об окружающем мире. Крас внимательно слушал. Все было слишком невероятным, чтобы быть неправдой. Римлянин знал, что лжецы всегда стараются облечь свой вымысел в тогу правдоподобия.
— Кажется мне, что понимаю тебя. Письмо, отправленное стрелой, придет скорее, чем со скороходом. Если стрела движется в миллионы раз быстрее, письмо опередит рождение того, кому оно написано. Не так ли?
Историк кивнул. Этот усмиритель бунтовщиков больше походил на человека XX века, чем на современника Цезаря и Помпея.
— Да, ты постиг сущность, претор. Несмотря на противоречие с логикой…
— В политике также нет логики! — отрезал Крас. — В противном случае мои воины должны были бы вступить в союз с бунтовщиками, вместо того чтобы их распинать. Чем ты занимаешься в своем будущем?
— Изучаю прошлое.
— Отлично. Мое будущее и будущее Рима для тебя прошлое. Следовательно, ты знаешь, что меня ожидает.
— Знаю, но не скажу.
— Почему?
— Тогда ты поступишь по-другому. И история твоего Рима изменится. А это повлияет на все будущее. Если бы наша встреча произошла три года назад и я предупредил тебя о восстании, что бы ты сделал?
— Уничтожил гладиаторов!
— В таком случае ты не стал бы сицилийским претором и победителем бунтовщиков. А это первая ступенька лестницы, которая должна высоко возвести тебя.
Крас спокойно посмотрел на него. Но удар попал в цель. Этот человек знал о его честолюбивых планах. Почему бы ему не знать и его будущего, которое для людей другого века станет прошлым? Незнакомец не рисуется волшебником или посланцем какого-то бога. Римский полководец не верил в богов. Но, как и все люди риска, был фаталистом.
— Ты прав. Лучше, если человек не знает своего будущего. Нельзя бросать вызов судьбе. Но ты можешь помочь Риму. Твой меч выкован из прекрасного металла. Если у моих головорезов будет такое оружие, они станут непобедимы.